Только лучшее

Прием в банкетном зале отеля «Альта мира» прошел с большим успехом. Отсюда, с террасы, открывались великолепные виды, и все гости казались довольными. «Альта мира» был не столь изысканным, как крупные отели, но у него был свой шарм. Лиз понравилась его камерность, и Берни с ней согласился. Даже его мать не нашла к чему придраться. Первый танец Берни танцевал с ней, а его отец – с невесткой, потом они поменялись, но через некоторое время Пол Берман разбил их пару, и тогда Берни пригласил на танец Трейси. Потом он пригласил на танец Джил. Девочка была в восторге от того, что ее включили во взрослый ритуал.

– Ну, что скажешь? Все хорошо? – с улыбкой спросил отчим теперь уже законную падчерицу.

– Ага. Здорово!

Девочка выглядела счастливой, но Берни все еще не оставляло чувство вины из-за того, что они уедут и оставят ее. Он принимал свои новые родительские обязанности так близко к сердцу, что Лиз не переставала подшучивать над ним по этому поводу.

– Чему здесь удивляться, я же еврей, – заявил Берни. – Нам свойственно обвинять, если что-то случится, в первую очередь себя.

– С Джил все будет в порядке.

После танца с девочкой Берни повел ее к буфету и помог ей взять все, что она хотела, а потом сдал на руки новоиспеченной бабушке и ушел танцевать с женой.

– Здавствуйте, – Джил подняла взгляд на Рут, которая внимательно смотрела на нее. – Мне понравилась ваша шуба. Что это за мех?

Рут немного опешила от такой прямолинейности, но Джил ей понравилась внешне, да и вопрос был задан вполне вежливо.

– Это норка.

– Она идеально подходит к вашему платью, а платье – к глазам. Вы знаете?

Джил с восхищением разглядывала детали туалета Рут, и та не могла не улыбнуться девочке:

– У тебя очень красивые глаза.

– Спасибо. У моей мамы такие же. А мой папа умер, давно.

Она сообщила это как ни в чем не бывало, причем с набитым ртом: жевала сэндвич с ростбифом, – и Рут вдруг стало ее жаль. До появления Берни жизнь Лиз и ее дочери явно была нелегкой. Теперь она видела в нем спасителя, как и ее мать, и в этом нет ничего плохого, только вот Берни мог с этим не согласиться.

– Мне очень жаль, что с твоим папой такое случилось.

Рут не знала, что еще сказать.

– Мне тоже, но теперь у меня есть новый папа, – Джил с такой гордостью посмотрела на Бернарда, что Рут невольно прослезилась, и тут девочка неожиданно выдала: – Значит, вы теперь моя бабушка, единственная.

– О! – Рут было неловко, что ребенок видит ее слезы, и она коснулась ладонью маленькой ручки. – Это очень мило. А ты моя внучка, и тоже единственная.

– А вы, оказывается, добрая. Я очень вас боялась, пока не увидела, – этим утром Берни очень осторожно представил их друг в синагоге. – Я думала, может, вы очень старая, или злая, или еще что-нибудь.

Рут ужаснулась:

– Это Берни тебе сказал?

Джил замотала головой:

– Нет. Он говорил, что вы удивительная.

Рут просияла, глядя на эту совершенно очаровательную девчушку. Она похлопала Джил по руке, взяла с подноса проходившего мимо официанта печенье и протянула ей. Джил разломила печенье пополам, протянула половинку Рут, и та ее съела, не отпуская руку девочки. К тому времени, как Лиз ушла переодеваться, они уже стали закадычными подругами.

Только увидев, что мать исчезла, Джил поняла, что праздник закончился, и тихо заплакала. Берни заметил это и поспешил к девочке:

– Дорогая, в чем дело?

Он наклонился и обнял ее.

– Я не хочу, чтобы вы с мамой уезжали, – сказала она тоненьким жалобным голоском.

У Берни просто сердце разрывалось.

– Мы не так уж надолго уедем.

Но Джил три недели казались вечностью, и Берни не мог бы сказать, что совершенно с ней несогласен. Он и сам думал, что это ужасно долгий срок, чтобы ее оставить с кем-то другим. Подошла Трейси, но Джил заплакала еще сильнее и бросилась к Рут, прильнув к ней так, будто знала всю жизнь.

– Боже правый, что здесь происходит?

После того как Берни объяснил матери, в чем дело, Рут шепотом спросила:

– А что, ее нельзя взять с собой?

– Не думаю, что Лиз понравится эта идея: все-таки это наш медовый месяц…

Рут посмотрела на него с укоризной, потом покосилась на плачущего ребенка:

– Ты сможешь спокойно отдыхать и прекрасно проводить время, не думая о ней?

Берни улыбнулся:

– Мама, я тебя люблю.

Чувство вины всегда было сильнее его. Через мгновение он уже отправился к Лиз и поделился с ней своими соображениями.

– Но мы не можем взять ее с собой: в отеле нет для нее комнаты.

– Мы найдем. Если надо, остановимся в другом месте…

– А что, если нет?

– Тогда она будет спать с нами, – усмехнулся Берни. – А медовый месяц мы перенесем на другое время.

– Бернард Файн, что с тобой случилось? – Лиз улыбалась, радуясь, что нашла мужчину, который так сильно любит ее дочь. Она и сама переживала из-за того, что они оставляют Джил аж на три недели. – Ладно. И что теперь? Пулей домой собирать вещи?

– Как можно быстрее.