Только лучшее

Берни представлял себе свадьбу в клубе «Колони» как весьма торжественное мероприятие, даже мысль об этом его слегка пугала, но Меган только засмеялась:

– Все так напьются, что им будет плевать, кто вы такой. И потом, мы можем улизнуть пораньше в какое-нибудь другое место, например в «Карлайл», послушать Бобби Шорта.

Берни замолчал, пораженный. Бобби был его старым другом с нью-йоркских времен, и он обожал слушать его выступления в «Карлайле».

– Буду очень рад, – сказал он с легкой хрипотцой в голосе. Берни сейчас чувствовал себя опять молодым, словно его жизнь только начиналась, а не закончилась трагедией меньше двух лет назад. – Мег, постарайтесь приехать.

– Обязательно, – она почувствовала какое-то напряжение, возникшее между ними, это немного напугало Мег, но она все равно хотела встретиться с Берни в Нью-Йорке. – Сделаю все, что смогу. И отметьте в своем календаре двадцать шестое. Я приеду утром и остановлюсь в «Карлайле». Мой безумный братец всегда там останавливается.

– Завтра же побегу выбирать смокинг.

Все это казалось очень забавным, разве что кроме самой свадьбы, которой Берни немного побаивался, ведь всего через три дня была бы годовщина его собственной свадьбы с Лиз. Их браку исполнилось бы четыре года, но сейчас он не мог об этом думать: нельзя постоянно отмечать годовщины того, чего уже не существует. Ему вдруг захотелось прикоснуться к Меган, как будто это могло вытеснить из его головы воспоминания. Она услышала в его голосе странные нотки и заволновалась, словно знала его лучше, чем он сам себя. Странный у них получился разговор, и они оба это заметили.

– Вы в порядке? – мягко спросила Меган.

– Да, все нормально. Просто иногда меня донимают призраки… особенно в это время, – с усталой улыбкой ответил Берни.

– Понимаю, это тяжело.

Меган тоже через это прошла, только очень давно, и как никто знала, каково это – встречать праздники в одиночестве. Она надеялась, что общество родных ему поможет.

– Как Джил?

– Радуется, что мы в Нью-Йорке. Они с моей матерью стали прямо-таки неразлучными. У них уже намечены планы на все каникулы. Когда я уеду, с ними останется няня. Мне нужно быть в Сан-Франциско тридцатого декабря, у меня важное совещание, а у Джил занятия в школе начнутся только десятого, так что после моего отъезда у них будет еще почти две недели активного отдыха.

Меган подумала, не будет ли ему одиноко.

– Вы приедете в Напу, пока они в Нью-Йорке?

– Возможно.

Возникла длинная пауза. Наверняка оба подумали об одном и том же, но потом отмахнулись от этих мыслей. Меган пообещала позвонить в конце недели и сообщить о своих планах, но Берни позвонил ей сам. Это было как раз в Рождество. Трубку взял мужчина и зычным голосом позвал Меган к телефону, добавив, чтобы поторапливалась.

Едва услышав ее голос, Берни расплылся в улыбке:

– Счастливого Рождества, Мег!

Как-то само собой получилось, что он стал называть ее так. Она улыбнулась. Никто не называл ее Мег с самого детства, да и тогда к ней так обращалась только лучшая подруга. Когда она слышала это имя из уст Берни, у нее теплело на душе.

– И вас с Рождеством. Всяческих благ вам и вашим детям.

Она была рада услышать его голос, но в трубке фоном слышался какой-то шум и кто-то ее звал.

– Я не вовремя?

– Мы как раз сейчас собираемся в церковь. Давайте я перезвоню вам позже?

И она позвонила, но опять представилась его матери как доктор Джонс. Когда Берни повесил трубку, Рут посмотрела на него с нескрываемым любопытством. Дети в это время играли в другой комнате с няней: там остались еще подарки. Большую часть они, конечно, получили на Хануку, но бабушка Рут не могла совершенно проигнорировать Рождество, чтобы не разочаровать Джил и Алекса, поэтому к ним тоже приходил Санта-Клаус. Берни это удивило и рассмешило. Если бы он в детстве захотел отпраздновать Рождество, ему бы запретили, но своим внукам они разрешили даже это. С возрастом его родители стали гораздо мягче. Но все же не совсем.

– Кто это тебе названивает? – спросила Рут, стараясь сохранить безразличие, что ей не очень-то удавалось.

– Приятельница.

Эта игра была ему хорошо знакома, хотя они с матерью не играли в нее очень давно. Втайне это даже забавляло Берни.

– Я ее знаю?

– Не думаю, мама.

– Как ее зовут?

Раньше он бы постарался отвертеться от ответа, но теперь ему нечего было скрывать даже от матери.

– Меган Джонс.

Рут посмотрела на сына, и выражение ее лица говорило о том, что она рада общению сына с женщиной, но в то же время возмущена, что ее зовут не Рэйчел Шварц или как-то похоже.

– Значит, опять одна из этих.

Но в глубине души Рут была довольна: сын возвращается к жизни. В его глазах она увидела что-то такое, что давало надежду.

– Почему среди твоих знакомых нет еврейских девушек? – спросила Рут, но скорее так, для порядка.

– Наверное, потому, что я больше не хожу в храм, – усмехнулся Берни.

Рут кивнула, задавшись вопросом, не озлобился ли сын на Бога из-за смерти Лиз, но не рискнула спросить его об этом напрямик.

– А эта какого вероисповедания? – поинтересовалась она после долгой паузы.