Только лучшее

У Мег глаза полезли на лоб. Неудивительно, что он так выглядел! Обладать таким чувством стиля может лишь тот, кто каждый день имеет дело с высокой модой, но при этом сохраняет мужественность. Именно такие мужчины ей нравились: уверенные в себе, уравновешенные.

– Это замечательный магазин. Я туда иногда хожу, просто чтобы постоять на эскалаторе и поглазеть на витрины. Когда живешь в долине Напа, такой возможности, увы, нет.

– Вот и я подумал об этом, – Берни казался задумчивым и говорил так, словно делился с ней планами на будущее. – Мне всегда хотелось иметь магазин в местечке вроде этого. Этакий маленький сельский магазинчик, где продается все, от резиновых сапог до вечерних платьев, но самого лучшего качества. У местных жителей нет возможности ехать за сотню миль, чтобы купить хорошее платье, но огромный универмаг здесь ни к чему, а вот что-нибудь небольшое и простое и при этом с качественным товаром прекрасно подошло бы. Как вы думаете?

Он загорелся этой идеей и заразил своим энтузиазмом Меган. Задумка и впрямь казалась отличной.

– Можно было бы взять один из викторианских домов и превратить его в магазин, – чем больше Берни об этом говорил, тем больше ему нравилась эта идея. Потом, словно очнувшись, он рассмеялся: – Несбыточные мечты! Наверное, коммерсант и в пустыне коммерсант.

Меган с улыбкой смотрела на него и внимательно слушала.

– Так почему бы вам не заняться этим? Здесь абсолютно негде купить что-нибудь приличное, приходится ехать за тридевять земель, а людей с деньгами немало, особенно летом, а с появлением виноделен и вовсе круглый год.

Берни задумчиво прищурился, но потом покачал головой. Он об этом подумывал, но ни к чему не пришел.

– Не знаю, вряд ли у меня будет на это время, и потом, мы скоро возвращаемся. Но помечтать приятно.

Он очень, очень давно не мечтал: ни о чем, ни о ком, и Меган это почувствовала. Ей понравилось с ним беседовать и его идея тоже понравилась, но, что еще важнее, понравился он сам.

Берни заметил у нее на поясе пейджер и спросил, зачем он ей. Говорить о магазине – только зря сотрясать воздух, хотя эта тема заинтересовала Меган больше, чем он мог предположить.

– У меня ночные дежурства четыре раза в неделю, шесть дней работаю в кабинете, поэтому я всегда на связи.

Берни был впечатлен: она такая добросовестная, что не только много работает, но даже на вечеринку приходит с пейджером. Заметил он и то, что выпила доктор всего один бокал вина.

– Нам тут не только магазинов не хватает, но и всего остального, – сказала Мег. – Всего два педиатра в радиусе двадцати миль. Вроде бы двадцать миль не так уж и много, но работы полно. В ту ночь, когда вы привозили сына, это был третий пациент с воспалением уха. К первому я ездила на дом, а второго положили в больницу прямо перед вашим приездом. Тихой домашней жизни это не способствует.

Но, похоже, ее это не расстраивало. Меган не производила впечатление недовольной жизнью – было совершенно ясно, что она любит свою работу. И Берни понравилось, как она обращалась с Алексом.

– Почему вы решили стать врачом?

Берни всегда с уважением относился к людям, преданным своему делу, но его самого такая жизнь не привлекала, он с детства знал, что не хочет пойти по стопам отца.

– В моей семье все медики, – объяснила Мег. – Отец – акушер-гинеколог, брат – психиатр, мать во время войны хотела выучиться на медсестру, но сумела стать только волонтером Красного Креста. Думаю, мы все заражены вирусом любви к медицине, это у нас врожденное.

Они оба засмеялись. Мег не стала упоминать, что все они учились в Гарварде, а сама она сначала закончила Редклифф, а потом медицинский факультет Стэнфордского университета, причем была второй на курсе: сейчас это мало что значило. Она обожала и хорошо выполняла свою работу: лечила уши, делала уколы, вправляла вывихи – потому что любила детей, заботилась о них и всегда была готова прийти к ним на помощь.

– Мой отец тоже врач, – сказал Берни. Ему было приятно, что у них есть что-то общее. – Отоларинголог. Меня почему-то эта профессия никогда не привлекала. Признаться, я мечтал преподавать русскую литературу в какой-нибудь подготовительной школе в Новой Англии. Сейчас даже смешно об этом говорить. Подозреваю, что «Уольфс» спас меня от участи худшей, чем смерть. Я хотел работать в маленькой школе в маленьком сонном городке, как я это себе представлял. Слава богу, меня не взяли ни в одну школу, а то я бы, наверное, уже спился или повесился. Куда лучше продавать обувь, шубы и французский хлеб, чем жить в таком месте.

Его описание работы в «Уольфс» рассмешило Мег:

– Вот, значит, каким вы себя видите?

– Ну, примерно.

Их взгляды встретились, и они вдруг почувствовали необъяснимую связь друг с другом. Они все еще непринужденно беседовали об универмаге, когда у Мег запищал пейджер. Она извинилась и ушла звонить кому-то, а вернувшись, сказала, что ей нужно срочно в больницу.

– Надеюсь, ничего страшного, – встревожился Берни.

Мег привыкла к таким звонкам – в сущности, ей нравилось быть востребованной.