Только лучшее

Он не думал, что она замужем, но даже и этого не знал точно.

– Боюсь, при моей работе по восемнадцать часов в сутки и ночных вызовах на семейную жизнь не остается времени.

Больше всего она любила свою работу, и это объясняло, почему она одна. Неожиданно для себя Меган почему-то захотелось быть с ним откровенной. Как и Лиз когда-то, она поняла, что с ним можно быть честной и открытой, говорить начистоту.

– Мой жених – это было очень давно – он тоже был врачом, погиб во Вьетнаме… незадолго до того, как я поступила в ординатуру.

– Какой удар для вас!

Берни сказал это совершенно искренне. Кто-кто, а уж он-то хорошо знал, какую боль ей пришлось вытерпеть. Но у нее это было давно, ее боль уже не была такой острой, как у Берни, потерявшего Лиз чуть больше года назад. Но теперь он знал, что она его хорошо понимает, и испытал к ней особое чувство внутреннего родства.

– Да, мне пришлось непросто. К тому времени мы были помолвлены уже четыре года и откладывали свадьбу до тех пор, пока я не закончу учебу. Он учился в Гарвардской медицинской школе, когда я была еще только на подготовительном курсе, – она ненадолго отвела взгляд, потом снова посмотрела на Берни. – Это был ощутимый удар, мягко выражаясь. Я собиралась взять академический отпуск на год, но родители отговорили. Какое-то время я была как потерянная, но ординатура помогла мне вернуться к жизни. А потом я приехала сюда. Трудно поверить, но с его гибели прошло уже десять лет. Наверное, потому я так много работала, чтобы заглушить в себе эту боль и чтобы не было времени ни для кого другого. – Она покраснела, потом смущенно засмеялась: – Я не хочу сказать, что все это время ни с кем не встречалась, но серьезных отношений у меня больше не было. Удивительно, правда?

Рассказывая свою историю, Мег мысленно поразилась, что прошло уже десять лет. Казалось, они только вчера вместе уехали из Бостона! Когда-то она поехала в Стэнфорд только из-за Марка и позже оставалась на западе только потому, что так было ближе к нему. А теперь она не могла даже представить, что живет в Бостоне.

– Иногда я жалею, что не вышла замуж и не успела родить, – пока она маленькими глоточками пила горячий шоколад, Берни смотрел на нее с восхищением. – А сейчас уже слишком поздно. Но мои пациенты восполняют эти потребности, им я отдаю материнскую заботу.

– Это не то же самое, – возразил он.

Его все больше интриговало то, что он в ней видел.

– Согласна, но я получаю своего рода удовлетворение. Да и подходящий мужчина мне так и не встретился. Кому нужна женщина, у которой на первом месте работа? Как бы то ни было, какой смысл плакать о том, чего нет и быть не может! Нужно извлекать максимум из того, что есть.

Берни кивнул. Он тоже пытался – без Лиз, но ему до сих пор было чертовски трудно. И вот наконец нашелся тот, кому можно об этом рассказать и кто его поймет.

– Я чувствую то же самое по отношению к Лиз… моей жене. Как будто такой, как она, никогда больше не будет.

Взгляд Берни был таким искренним, что Мег стало больно за него.

– Такой же, наверное, не будет, но вы можете встретить другую женщину, если будете открыты для нового.

Берни почувствовал, что нашел друга, которому можно открыться.

– Нет, это не про меня.

Меган стала первой, кому он смог это сказать.

– Я думала так же, но со временем вы начнете смотреть на многое по-другому.

– Тогда почему вы до сих пор не вышли замуж? Ведь работа совершенно не оправдание!

Меган немного опешила и, серьезно посмотрев на Берни, откровенно ответила:

– Думаю, я никогда по-настоящему этого не хотела. Мы с Марком идеально подходили друг другу, такого у меня больше ни с кем не было. Но знаете, что я вам скажу? Возможно, я была не права, – в этом Мег никогда никому не признавалась, особенно родным. – Просто мне хотелось найти человека, который был бы или точно таким же, или лучше. Но, возможно, мистер Идеальный Мужчина не обязательно должен быть педиатром, как я, и так же, как я, стремиться работать в сельской местности. Возможно, я могла бы выйти замуж за юриста, или плотника, или школьного учителя и сейчас была бы счастливой мамашей полдюжины детишек.

Она вопросительно посмотрела на Берни, и он мягко сказал:

– Знаете, а ведь еще не поздно.

Меган улыбнулась и, почувствовав себя более непринужденно, откинулась на спинку стула. Ей было приятно говорить с Берни.

– Я уже слишком привыкла жить так, как живу. Стала закоренелой старой девой.

– И гордитесь этим, – со смехом подсказал Берни, не очень-то ей поверив. – Знаете, то, что вы рассказали, мне помогает. Меня стали донимать советами выходить в свет и встречаться с женщинами, а я просто еще не готов к этому.

Так он в некотором роде оправдывался перед Мег за то, чего хотел и одновременно не хотел, но самое главное – чего не понимал в себе, когда смотрел на нее, и в нем пробуждались старые воспоминания, приводя в смущение.

– Бернард, не позволяйте никому диктовать вам, что делать. Вы сами поймете, когда придет подходящее время. Если вы знаете, чего хотите, это и для детей будет лучше. Просто дайте себе больше времени.

Их взгляды встретились.