Ткач Кошмаров

Дэмьена приняли в общину. Добродушно подшучивали над пареньком с разбитым сердцем, что каждый день смотрел на уже знакомую Морриган спектрографию: девушка невозможной красоты с золотыми волосами, золотыми глазами и шестью пальчиками на ноге. Фэйри. Дэмьен был немногословен и не слишком щедр на улыбки. Он ничего не рассказывал: ни о девушке, ни о том, откуда пришел или где родился.

Есть вещи, которые не меняются никогда…

Однако Дэмьен был легок на подъем, стоек и упрям. Никто не слышал от него жалоб и стенаний. Наравне с остальными он работал на полях, помогал женщинам на кухне, с удовольствием ел простую, но сытную еду. Он боролся как истинный берсерк, жаждущий однажды попасть в Вальгаллу, пусть иногда сила в нем и переливалась через край, грозя затопить все окружающее пространство.

Дэмьен не умел проигрывать, не желал падать в грязь лицом перед ярлом. В очередной схватке победил другой берсерк – более взрослый, крепкий и опытный. Дэмьен, уязвленный, бросился на него – уже после того, как бой был окончен. Он не слышал чужих криков, не слышал приказа Бьёрклунда остановиться, а тех, кто бросился на него, расшвырял в разные стороны как котят. Глаза его в тот момент горели алым.

Вероятно, подобное случилось впервые. По тому, как замерли все вокруг, и по потрясению в глазах самого Бьёрклунда Морриган поняла – так быть не должно. Она никогда прежде не встречала берсерка, а потому алеющие во время приступов ярости глаза Дэмьена считала чем-то самим собой разумеющимся. Теперь же она понимала свою ошибку.

Дэмьен, к счастью, успел прийти в себя прежде, чем случилось непоправимое. Ярл направился к нему в звенящей тишине.

– Я не знаю, парень, кем ты одарен. Но точно не Одином, – резко сказал он.

– Я… Я…

– Так и будешь заикаться и лепетать, как младенец? Или как настоящий мужчина все объяснишь?

Дэмьен, тяжело дыша, плотно сомкнул губы. Отказывался говорить? Или не знал, что сказать в оправдание?

– Я хочу знать, – отчеканил Бьёрклунд. – Нет, я требую. Иначе…

Что крылось за этим «иначе», понимала даже Морриган, находящаяся по ту сторону воспоминаний Лелля.

Песня неожиданно оборвалась.

– Что? О чем они говорили? – встрепенулась она.

– Дальнейший разговор состоялся за закрытыми дверьми, – отозвался Лелль. – Но беседа была долгой и, по-видимому, нелегкой. Дэмьен вылетел из длинного дома пунцовый, со сверкающими глазами. Хотя бы не алыми… Он промчался мимо меня, и я больше никогда не видел его в общине. Пытался следовать за ним – оттого, что и в нем чуял эту способность к переменам, но он был неуловим. Не желал примыкать ни к чьему Дому, а наш клан и вовсе его отверг. Потом я стал слышать о Дэмьене из уст людей, которым он помогал.

Морриган побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.

– Итак, Дэмьен и ваш вождь поругались. Так себе откровение.

Лелль с виноватой улыбкой развел руками.

– Я рассказал тебе все, что знаю.

Не так уж много… и все же Морриган было над чем подумать.

Порой на свет появлялись люди, чей колдовской дар был… неправильным. Что только не считали тому виной – природу, называя человека ее ошибкой, отвернувшихся во время его рождения богов или даже колдовское проклятие. Во времена, когда полуночная магия еще не была повсеместной и почти обыденной, обвиняли – в зависимости от стран – злых духов, демонов и бесов. И даже дьявола, а в случае ирландцев – короля демонов Балора.

Что, если Дэмьен подозревал в себе нечто темное и неправильное, и потому так упорно искал ответы в книгах? Что, если подозревал это и Бьёрклунд? Слова о том, что одарен Дэмьен не Одином – серьезное обвинение для берсерка и весомый повод изгнать его из общины навсегда.

Но как Морриган, во имя Дану, может помочь Дэмьену? Изменить его сущность, какова бы ни была ее природа, она не в силах…

Однако она могла хотя бы доказать, что Лоусона Дэмьен не убивал. Понять бы только, как это сделать…

– Если я что-то вспомню или узнаю, я обязательно тебе расскажу, – заверил ее Лелль.

– А я расскажу, если у меня появится для тебя новая история. Талантам нужно помогать.

Обменявшись улыбками, на том они и расстались. Лелль отправился сочинять новую песню («Вису», – поправил мысленный голос), а сама Морриган устроилась за столом со стопкой мемокардов. Туда она заносила все, что удалось узнать о нападении на Трибунал… Немногое, если быть откровенной.

Приближалась полночь, что ныне означало нелюбимую часть суток Морриган. Все потому, что приближалось время самой ненавистной из колдовских и духовных практик – медитацию.

По совету Файоннбарры Морриган избавилась от всего ненужного, чтобы «очистить пространство ритуальной комнаты». Пусть даже это значило выбросить в корзину пару огарков от свечей и смахнуть пыль со всех поверхностей, а потом пройтись по ним кристально чистой водой.