Титан

Через много лет, будучи аспирантом и уже сведя знакомство с майором Демяниным, уже зная свой дар, он вошел в ее комнату, чтобы собрать бумаги и книги, которые она попросила привезти в больницу; едва оправившись после сердечного приступа, она вопреки указаниям врачей рвалась работать.

“Папка в правом углу стола, ее возьми обязательно, – сказала она по телефону. – Там самое важное, срочная редактура”.

Она не сомневалась, что он не станет открывать папку. Но он уже был другой человек, выучивший уроки Демянина. Иванов слышал аккуратные разговоры на кафедре. Помнил, как замдекана сказал ему: “ради твоей бабушки…”

Бабушка, бабушка, а почему у тебя железные зубы?

Он распустил тесемочки на картонной папке, затянутые хитрым двойным узелком. Внутри была тоненькая стопка листов. Он взял первый сверху.

Он и до сих пор его помнит. Память-то на буквы идеальная.

ОБРАЗЕЦ

Система (название)

пишущей машинки: “Москва” № 37645

Название учреждения: Опытно-экспериментальный

завод сантехизделий

Адрес: г. Лентварис,

ул. Чарно, 15.

Клавиатура через ленту

§ № – / «:, _ %?!

й ц у к е н г ш щ з х ъ

ф ы в а п р о л д ж э)

я ч с м и т ь б ю ё

+ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 0 =

Й Ц У К Е Н Г Ш Щ З Х Ъ

Ф Ы В А П Р О Л Д Ж Э)

Я Ч С М И Т Ь Б Ю Ё

Клавиатура без ленты

§ № – / «:, _ %?!

й ц у к е н г ш щ з х ъ

ф ы в а п р о л д ж э)

я ч с м и т ь б ю ё

+ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 0 =

Й Ц У К Е Н Г Ш Щ З Х Ъ

Ф Ы В А П Р О Л Д Ж Э)

Я Ч С М И Т Ь Б Ю Ё

Литовская Советская Социалистическая Республика – одна из Прибалтийских республик, входящая в многонациональную семью нашей Родины. Долгий исторический путь прошел литовский народ в борьбе за свободу, равенство и независимость. Многие завоеватели, немецко-фашистские оккупанты пытались изменить историческое развитие литовского народа, навязать ему свою волю и порядки. В настоящее время в Лит. ССР рядом с литовцами проживают латыши, эстонцы, армяне и другие представители народов СССР. Благодаря мудрой ленинской национальной политике, которую проводит коммунистическая партия Советского Союза, все народы нашей страны живут дружной, сплоченной семьей.

НАШЕ ВРЕМЯ БОГАТО ВАЖНЫМИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИМИ И ПОЛИТИЧЕСКИМИ СОБЫТИЯМИ: БОРЬБА НАРОДОВ ЗА МИР, ЗА НАЦИОНАЛЬНОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ, СОЦИАЛЬНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В РАЗВИВАЮЩИХСЯ СТРАНАХ И РАЗВИТИЕ КОНТАКТОВ В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ СОДРУЖЕСТВЕ, НЕУКЛОННО ВОЗРАСТАЮЩИЙ ОБМЕН КУЛЬТУРНЫМИ ЦЕННОСТЯМИ МЕЖДУ НАРОДАМИ И ПОЯВЛЕНИЕ НОВОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ОБЩНОСТИ – СОВЕТСКОГО НАРОДА – ВСЕ ЭТО С НЕОБХОДИМОСТЬЮ ВОВЛЕКАЕТ ВО ВЗАИМНОЕ ОБЩЕНИЕ МИЛЛИОНЫ ЛЮДЕЙ РАЗНЫХ НАЦИЙ.

Образец снят “____” ____________ 1988 г.

Взял другие листы.

Эстонская Советская Социалистическая Республика…

Азербайджанская Советская Социалистическая Республика…

Молдавская Советская Социалистическая Республика…

Что за чушь? Что за бу-бу-бу, борьба народов за мир?

И тут он понял, что именно она сочиняла.

Шаблон для снятия отпечатков шрифта печатных машинок. Он знал, что комитетчики это делают. Но никогда не задумывался, каков алгоритм.

Он представил тысячи машинок, повторяющих под диктовку Комитета государственной безопасности бабушкин, доктора филологических наук, текст.

Сначала – разминка, простой перебор клавиш.

Потом урок. Диктант.

Мало, значит, просто снять оттиск! Нужно, чтобы каждая машинка повторила мантру, заклинание. Не какой-нибудь случайный набор слов отстукала, а вот это: БОРЬБА НАРОДОВ ЗА МИР…

Абсурдно. Иррационально. И потому восхитительно.

Се есть власть языка.

Он погладил подушечкой пальца новую клавишу Й. И впервые почувствовал их с бабушкой прямое родство. Родство не в смысле близости, схожести. Родство как проклятие.

Она работает на них. И он тоже работает на них.

Она была первой, и это как бы извиняло его, превращало его контакт с Комитетом на четверть или на треть в фарс, в семейную комедию положений, давало ему индульгенцию рецидива, наследственности, какой-то даже неизбежности.

Но он-то чувствовал, что дело – в буквах.

В этом ускользнувшем Й, что есть ключ к их тайне.

Это они, буквы, вершат их судьбу. Буквы, которым бабушка всю жизнь преданно служила.

Она умирала в той же комнате, у той же машинки, стоявшей в изголовье. Она давно уже, годы и годы, болела. Болезнь постепенно съела тучность ее тела; на смертном одре она была девочкой, зашитой в бурдюк оплывшей кожи.

Она уходила и уносила тайну с собой.

Дыхание ее, прерывистое, сиплое, вдруг выровнялось. Только пальцы, тонкие, беглые пальцы машинистки, всё не успокаивались, подрагивали, будто всё еще печатали что-то.

– Бреве, бреве, бреве, – прошептала она. Будто пароль, пропуск на тот свет.

Так она и ушла, с этим “бреве” на устах.

Закрывая ей глаза, он думал: может быть, браво? Ослышался? Нет, звук еще стоял в ушах: бреве.

Не вызывая пока милицию и “скорую”, он кружил по комнате, ища хоть какое-то послание, знак, след, хотя и был уверен, что бабушка не унизится до пошлости посмертных записок. Она могла лишь сказать. Но не сказала.

Он трогал машинально ее очки, таблетки, ингалятор, последние ее ближайшие вещи.