The show must go on

сконцентрировав в себе знание: все не так.

Но Серж устал, усталость внезапно навалилась на плечи, рухнула на него, как прыгнувший с

дерева зверь.

Актер подавился дымом, закашлялся, раздраженно матюгнулся и затушил сигарету. Пошел в

спальню, по пути выключая свет – что за глупости, освещать всю квартиру, чего он испугался –

голой девчонки с плаката, что ли? Все суета, а у него послезавтра премьера, так что спать, спать.

Но сон не шел. Серж вертелся с бока на бок, натягивал и сбрасывал одеяло, и в итоге сел на

кровати, обхватив голову руками. Глаза горели, словно в них сыпанули песка, а плечи клонились к

земле под тяжестью невидимого хомута. Но уснуть при этом он не мог. Посмотрев на время, Серж

зло выругался – полтора часа псу под хвост.

Встав, он быстро оделся и вышел из дома, решив прогуляться, подышать выхлопными газами

культурной столицы для лучшего сна.

Ночной Питер отличался от дневного. Не впервые Серж замечал, как сильно ночью меняется

восприятие пространства – дом словно стал длиннее минимум на два подъезда, а чахлые деревца

во дворе – кучнее и выше. На детской площадке пили подростки, залихватски орал Шнуров из

чьего-то смартфона. С дороги доносился шум машин.

Актер привычно сунул руки в карманы и бесцельно побрел вперед, глядя под ноги – фонари

светили неравномерно, а местный асфальт любовно приготовил неосторожному прохожему массу

сюрпризов. Серж шел, из пятен света в тень, и в голове образовалась гулкая пустота, приятная, спокойная…

- Оппа, мужик! Деньги давай, и разойдемся по-хорошему, оке?

Серж помотал головой, выныривая из неожиданно глубокого полутранса, в который незаметно

для себя провалился, и с недоумением поднял глаза от обшарпанных носов чьих-то старых

ботинок. Он забрел на задворки, в такие проулки, где жители предпочитают не поднимать

жалюзи на окнах.

Напротив стоял невысокий, но широкоплечий мужик, крепко битый жизнью, в растянутом свитере

и куртке явно с чужого плеча. Он все время шмыгал носом и переступал с ноги на ногу, отчего нож

ходил в его руке, серебристым росчерком рисуя хаотичные контуры на полотне ночи.

От мужика отчетливо несло перегаром и давно немытым телом. А тощие голенастые ноги при

этом обтягивали джинсы горчичного цвета. Горчичного.

Серж моргнул. А в следующую секунду оказался вплотную к мужику, едва не задохнувшись от

вони. Пальцы сомкнулись на горле, и актер вздернул грабителя вверх на вытянутой руке. Ноги в

джинсах беспомощно заболтались, дергая ботинками.

- Ты железку-то брось, порежешься еще.

Гопник доброму совету не внял, нож в его руке прыгнул вперед, нанося удар за ударом.

Боли почему-то не было. Совсем. Только ярость, поднимавшаяся со дна души, темная и плотная, такая, что стало трудно дышать. Ярость шла горлом, заполняя его, стремясь вырваться. Хрипя, Серж открыл рот, чувствуя, как болит от усилия челюсть, и выплюнул ее из себя.

От нахлынувшей слабости его покачнуло, он выпустил грабителя и упал на четыре точки, едва

успев подставить ладони. Упал неловко, грузно, колени взорвались болью от встречи с асфальтом.

Зато он снова мог дышать. Хрипя и давясь воздухом, Серж щупал горло, радуясь заново

обретенному навыку. Сейчас самое время ударить его по голове, пока он так удобно стоит на

четвереньках, пришла с некоторым опозданием здравая мысль. Актер спешно отполз в сторону, сел на пятки и поднял голову, высматривая жаждущего его денег любителя горчичного цвета.

Вопрос, почему тот не нападает, прояснился: мужик лежал на асфальте, издавая утробный стон и

извиваясь всем телом. Припадочный, что ли?...

Помедлив, Серж поднялся, подошел ближе, наступив на валявшийся рядом с любителем легких

денег нож, присмотрелся и усомнился в увиденном. Ноющие разбитые колени подкосились, и

актер снова оказался на асфальте, в этот раз все же приземлившись мягче, на положенное для

этого дела место.

С сидячего положения видно было лучше. Вокруг горла неудавшегося грабителя обвилась

толстенная черная змея, ввинчивавшаяся головой в раскрытый рот. Руки мужика судорожно били

по воздуху, пытались ухватить скользкое черное тело – и не могли. В углах рта показалась кровь –

губы разрывались от размера пресмыкающегося.

Оцепеневший Серж смотрел, разом утратив связь с реальностью, перестав понимать, кто он такой

и где находится. Не может же быть правдой, что это он по-настоящему сидит на заплеванном

разбитом асфальте питерского двора, глядя, как здоровенная черная змея вкручивается в рот, в

горло, в грудную клетку…

На поверхности остался лишь утончившийся, трепещущий над губами кончик хвоста. А потом и он

исчез. Тело человека еще подергалось… и обмякло.

Серж торопливо развернулся, отдергивая полу пальто, и его вырвало на землю. Кашляя желчью, жгущей горло, он сплевывал и мотал головой, пока скручивающийся спазмами желудок не

успокоился. Актер отполз в сторону, с трудом поднялся на ноги. В воздухе разливался кислый

запах рвоты, на асфальте сломанной куклой темнело тело, раскинувшее ноги в горчичного цвета

джинсах.