The show must go on

The show must go on

Гул нарастал, пока не распался на отдельные звуки. От особо энергичного бита Волк дернулся

всем телом и едва не свалился с кресла. Открыл глаза.

Сабвуфер старательно выдавал забористый dnb. Бутылка из-под текилы лежала на полу, и

падающие на гладкую поверхность отблески цифровых часов превращали ее в загадочный

предмет с собственным космосом.

Волк моргнул и потянулся, застонав от удовольствия – казалось, он слышит хруст связок.

Успокоившееся было сердце забилось с удвоенным энтузиазмом. Дернулось веко, и он прижал

его пальцем.

Сергей, он же Серж, он же Серый волк, или просто Волк, перекинул ноги с подлокотника и встал, покачнувшись. Бросил взгляд на часы, пытаясь сориентироваться во времени. Получалось, спал он

часа полтора. Не то что бы и спал – отключился, нырнув в мысли и образы, ставшие зримыми, объемными.

Ворс высокого ковра ласкал босые ноги. Серж поскреб ногтями безволосую грудь, снова

потянулся и вышел из комнаты.

Идти в спальню и пытаться уснуть смысла не было. После «соли» ему подолгу нормально не

спится. Он машинально провел пальцами под носом, стирая следы порошка. Толкнул дверь кухни, недовольно покосился на бардак на столе - салфетки, банки из-под пива, ополовиненная винная

бутылка, раскатившиеся в разные стороны фрукты.

На спинке стула висел лифчик. Серж снял его и растянул в пальцах. Второй размер.

Подумав, Волк зацепил сиреневое кружево за край потолочной лампы, выполненной в стиле

тележного колеса, и распахнул окно.

Холодный ветер обжег голую кожу, взметнул вылезшие из хвоста пряди волос, отбрасывая их за

спину. Серж навалился животом на подоконник, зажмурился, подставляя ветру лицо.

Он обожал его – холодный, несущий в себе сырость Невы и тысячи тысяч слов, кем-то сказанных у

темной воды. Ветер пах жизнью, нес вдохновение.

Кожа покрылась мурашками. Не обернуться ли полотенцем? Впрочем, пах от ветра прикрывал

подоконник, так что сойдет.

Волк стоял голый на недобром октябрьском ветру хмурого, сизого питерского утра, и щурясь от

удовольствия, вспоминал, чем наградило его полуторачасовое погружение в раскаченный

мефедроном космос.

Щелчок зажигалки, легкий поворот кисти. Не так, как держал сигареты он сам – как сделал бы это

тот, другой. Серж чуть развернулся и согнул руку в локте. Поиграл бровью, потянул книзу угол рта

– у Асмодея определенно должна быть слегка кривоватая полуусмешка, чтобы рот притягивал к

себе внимание и обещал, манил. Глаза, напротив, должны смотреть тяжело и яростно, чтобы при

взгляде в них сердце екало, сжималось и замирало, а потом билось в ускоренном ритме – ведь ты

встретился с той самой тьмой, которая иногда стучится со дна души, порождая пугающие мысли и

тянущую боль в груди.

Протянув руку – удобство небольших кухонь в том, что все рядом, - Серж выдвинул ящик и среди

крышек от кастрюль нашел зеркало. Зеркала были повсюду в доме, чтобы в нужный момент

оказаться под рукой.

Держа его на отлете, Серж подвигал губами, пока не нашел наконец ту мимику, которая

требовалась. Не совсем то, но уже близко. Теперь глаза…

Догоревшая сигарета обожгла пальцы, он вздрогнул и поспешно затушил ее в каменной

пепельнице, выточенной в форме средневекового замка. Кажется, за прототип брали один из

шотландских.

Рука по привычке дернулась вниз – жест, ставший второй натурой – опущенная на бедро кисть с

заложенным в передний карман джинс большим пальцем. Ладонь скользнула по голой коже и

забарабанила по ней пальцами.

С имеющимся у него теперь, а именно мимикой и выражением глаз, уже можно работать. От

внешнего к внутреннему – он наденет на себя эту маску и оживит ее.

Асмодей был сложной, масштабной, объемной ролью и требовал вдумчивого, постепенного

подхода. Но премьера приближалась, приходилось торопиться, ныряя в интуитивную область.

Серж потянул было руки ко рту, но в последний момент отдернул. Отучиться грызть ногти было

неожиданно тяжело, и все же он смог. И дело не в выговоре, который ему вкатили на работе, мол, не соответствует корпоративным стандартам. А скорее в том, что модный питерский актер ногти

грызть не должен, и точка.

Модный питерский актер. Он усмехнулся, и тут же, скосив глаза на зеркало, повторил – уже по-

другому. Как усмехался бы Асмодей – архидьявол, князь инкубата и суккубата, демон разврата и

мести. Повелитель ведьм, один из самых зловредных демонов сатаны.

И вот Асмодей на земле, чтобы вступить в игру людей и повернуть ее так, как это нужно ему.

Бровь, пожалуй, не нужно поднимать так высоко, а вот так изогнуть… Да.

Среди актеров «Соли» Серж славился полным погружением в роль. Сам он всегда отшучивался, что это комплекс отличника и он просто рефлекторно не может позволить себе схалтурить. С

другой стороны, в «нестандартном и неформатном», как мягко выражались журналисты,

репертуаре театра не было спектаклей, требующих скучных классических образов, сухих,

выспренных, в которые за века перевоплощались тысячи актеров, превратив роль во что-то вроде

многоразового презерватива.