Танцующий на воде

Речной пароход отчалил без Мэри и ее сынишки. Убедившись, что расстояние от него до берега неумолимо увеличивается, мы отправились на Девятую улицу. Рэймонд почти сразу ушел хлопотать насчет комнаты для Мэри и ее трудоустройства. Обычная процедура. В филадельфийской ячейке обеспечивали жильем и работой всех цветных, вызволенных на этой земле. В Виргинии при тотальной засекреченности мы таким не занимались. Это было просто немыслимо. Здесь же Рэймонд, столь удачно провернувший операцию по спасению Мэри, не сомневался и в дальнейших действиях на ее благо.

Ота сварил нам всем кофе, а мальчику принес целый ящик деревянных лошадок, коровок, овечек и прочих животных для игры в фермера, а также солдатиков. Я улучил момент, заглянул в пекарню, где Марс познакомил меня со своей дорогой Ханной. Мне удалось не стушеваться; я даже улыбнулся, даже вымучил извинение за давешнюю неучтивость. Марс подарил мне два еще теплых каравая и бросил:

– Не надо извиняться, братишка. Говорю же – мы одна семья.

Вернувшись в дом, я застал Мэри на полу играющей с сыном. Я прошел в кухню, нарезал хлеб, разложил на блюде. Нашлись банка варенья и кусок сыру. Соорудив сэндвичи, я отнес их в гостиную, где Ота уже разливал кофе, подзывая к столу Мэри и мальчика. Оба успели успокоиться. Простая еда – кофе с сэндвичами – казалась особенной, словно мы четверо отмечали великий праздник.

Мэри помогла с мытьем посуды, а после мы уселись для разговора. Мальчик, скроив грозную мину, с возгласом «Бабах!» ударил одного деревянного гусара о другого.

– Как зовут твоего сына, Мэри? – поинтересовался я.

– Октавий. Только не спрашивайте, откуда такое имя. Не я его придумала, а старый хозяин. Он все решал, и это тоже решил.

– Иди-ка, Мэри, вот сюда, на диван, – сказал Ота.

Я принес из комнаты бумагу и два карандаша, уселся за стол. Ота собирался задавать Мэри вопросы. Моя задача была стенографировать. Вот первая фраза, которую я записал:

– Меня зовут Мэри Бронсон, и я родилась в рабстве.

– Но отныне ты свободна, – отозвался Ота.

– Верно. За это я вас благодарю. Вам тут, в Филадельфии, невдомек, что мы все терпим и чего я натерпелась от этого мозгляка, будь он проклят! Я спала и видела, как бы сбежать. Только разве сбежишь, ежели некуда? А ведь я тут не впервой. Он и прежде меня в Филадельфию возил, и всякий раз я планы строила, да все не решалась. Почему? Бог весть.

– Откуда ты, Мэри Бронсон?

– Из ада прямиком, мистер Ота.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что у меня еще двое ребят было, старше, чем Октавий. И муж был. Повар, как и я. Все меня хвалили, всем моя стряпня нравилась.

– А тебе самой?

Мэри горько усмехнулась:

– Будто я право имела свои блюда есть! Зато со старым хозяином у нас уговор был. Хозяин меня отпускал в другие дома стряпать – за деньги. Выручку мы потом делили. Хозяин обещал – вот накопится довольно денег, Мэри, тогда сама себя и выкупишь. И ребят своих, и мужа. Только не всех скопом – так я прикидывала. Сперва саму себя. Чтоб деньги уже не делить. Вторым Фред, муж мой, пошел бы – мне на подмогу, а уж после мы вдвоем и сыновей бы вызволили.

– Почему же план не удался? – спросил Ота.

– Так старый хозяин возьми да и помри. Поместье на части разделили, и я досталась этому, из отребья белого. У которого вы меня нынче отняли. И как стала я ему принадлежать, так мне прежняя жизнь раем показалась. Работала я на чужих, как раньше, только новый хозяин все деньги забирал. Мне, говорил, дела нету, о чем ты там со старым господином договаривалась. Ладно же, думаю, буду хитрее. Буду медленно работать, чтоб у тебя, у кровососа, доходы не росли. Глупая! Кого перехитрить хотела!

Мэри Бронсон умолкла. Несколько секунд она собиралась с силами, чтобы продолжить рассказ.

– Тогда-то битье и началось. Хозяин на каждую неделю мне задание давал – сколько я должна денег ему принесть. Грозился: недостача будет – так он ее, цифирь эту, на спине на моей плеткой выпишет. Так и делал. Еще грозился Фреда продать и ребят. Всех троих. Я работала, мистер Ота, ох как я старалась! Только он все равно продал и мужа, и старшеньких. Одного только меньшого мне оставил. – Мэри кивнула на Октавия. – Да не из милости, не из доброты. А чтоб мне было чего терять. Чтоб он, Октавий, держал меня, к дому привязывал.

– Зачем же он сюда тебя привез? – удивился Ота.

– Родня у него здесь. Вот он и расхвастался, какая ему повариха досталась. Я на сестру его стряпала. В доме ейном.

– Что, прямо в Филадельфии?!

– Да. Только я ему нынче показала, почем фунт лиха, верно ведь, мистер Ота?

– Верно, Мэри, верно.

– Цепи – они прочные, ох какие прочные, мистер Ота! Сколько раз я в свободном штате бывала, сколько раз о побеге помышляла, а отваги-то так и не наскребла! Потому очень большая власть у них, у белых, над нами. Будто зараза какая в крови. Вот Октавий – он пока не понимает. Он еще не отравлен. А пройдет годик-другой – его в поле отправят, втемяшат не мотыгой, так плетью, кто он такой есть. Я про это про все думала – аж до сердечного нытья.