Танцующий на воде

Мы почти бежали в восточном направлении – как раз по этим улицам я собирался нынче прогуляться – и скоро оказались в доках. Река Делавэр словно охлопывала волнами борта массивных судов. Была суббота. А жара стояла такая, какой я в Виргинии припомнить не мог. Здесь, в Филадельфии, от зноя не спасала и тень. Влажная духота преследовала, как и вездесущий смрад; облегчение можно было испытать только на городских окраинах. Мы двинулись по набережной, от которой лучами расходились пирсы. Проигнорировали несколько таких лучей. Наконец вслед за Рэймондом свернули на очередной пирс и по трапу взошли на речной пароходик. Рэймонд оглядел пассажиров, но, кажется, не нашел среди них невольницы. И тут какой-то чернокожий бросил:

– Внизу они, мистер Уайт.

Мы поспешили на корму, где обнаружились люк и лестница. Оказывается, была и нижняя палуба. Женщину я заметил раньше, чем Рэймонд. Узнал сразу, даром что прежде не видел и даже описания не имел. Ни в каком описании я и не нуждался, ибо за два дня насмотрелся на местных приневоленных. Здесь, в Филадельфии, они были одеты чисто и с лоском, пожалуй даже элегантнее, чем свободные цветные. Вероятно, хозяева рассчитывали, что наряд сделает незаметной цепь, ими выкованную. Однако в поведении таких чернокожих сквозила тщательно скрываемая затравленность, вечное осознание собственной несвободы. Вот и эта женщина была в нарочито элегантном, почти кукольном платье (по стилю очень похожем на Софиино «выездное»), но руку ей стискивал худощавый высокий белый джентльмен. Другой рукой она вцепилась в ладошку мальчугана лет шести, судорожно ища визуального контакта с Рэймондом. Увы, Рэймонд скользил взглядом вхолостую. Тогда женщина перехватила мой взгляд и тотчас перевела глаза на мальчика.

Тут же ее заметил и Рэймонд. Шагнул к ней, объявил:

– Мэри Бронсон, ты жаловалась на хозяина. Мы здесь, чтобы восстановить справедливость, как она понимается в нашем штате, где ни один рабовладелец, – Рэймонд уставился на белого джентльмена, – не сыщет поддержки, ибо узы рабства у нас презираемы.

Виргинская ячейка была подпольной. Считаясь преступником, каждый из наших напоказ чтил те самые бесчеловечные законы, которые втайне нарушал, выказывал уважение к системе, которую намеревался сломать. Теперь на моих глазах разворачивалась сцена с агентом, действовавшим не просто в открытую, – нет, Рэймонд олицетворял собою Закон. Слова его были подобны взрыву. И это почуял тощий белый джентльмен, хозяин Мэри Бронсон.

– Иди к черту! – рявкнул он на Рэймонда и дернул Мэри за руку, да с такой силой, что она едва не потеряла равновесие. – Это моя собственность, я с ней сюда прибыл, с ней и домой уеду.

Рэймонд будто не слышал. Он обращался теперь непосредственно к Мэри.

– Ты не обязана подчиняться, Мэри Бронсон. Покуда я здесь, он не посмеет удерживать тебя. Я действую не в одиночку. Пойдем со мной, и я гарантирую тебе защиту филадельфийского законодательства.

– Прочь! – прошипел хозяин Мэри. – Она моя!

Но руку женщины он больше не стискивал. Не знаю, сама ли Мэри вырвалась или белый ослабил хватку, переключившись на Рэймонда. Между тем нас взяли в кольцо. Кто-то из пассажиров подвинулся ближе для поддержки, кто-то – из обывательского любопытства. Не успевшим к началу суть дела пересказывали шепотом. Нарастал осуждающий гул. Кольцо сужалось. Белому явно было невдомек, что шансы его тают с каждой секундой. Зато это почуяла Мэри. Всеобщая поддержка придала ей сил. Мэри схватила ребенка за ручку и шагнула к Рэймонду. Белый вскипел. На его приказ вернуться Мэри только фыркнула. Рэймонд заслонил ее собой, она, в свою очередь, заслонила сына.

– Каналья! – выплюнул белый. – Эх, поплясал бы ты у меня, будь я в родном штате! Розог бы о твои бока пообломалось без счету!

На этих словах общий гул трансформировался в язвительные замечания, проклятия и угрозы.

Немногим цветным выпадает благословенная минута, когда над штормящим океаном жизни вдруг сверкнет среди туч ослепительный клинок – доказательство, что Правда есть, пусть не на земле, а бесконечно выше. Подобные откровения никак не связаны с христианской религией – они случаются, если цветные становятся свидетелями сцены вроде той, что разыгралась между хозяином Мэри и Рэймондом Уайтом, если слышат уверенный, дерзкий ответ Уайта:

– Но ты не в родном штате.

Рэймонд повел глазами по сторонам. Тощий белый джентльмен проследил его взгляд – и вдруг понял, что его ждет, вздумай он и дальше упорствовать. Ярость уступила место панике. В считаные секунды мерзавец спал с лица и даже будто сделался ниже ростом. Толпа, возмущенная его заявлением насчет розог, гудела, предлагала способы расправы.

* * *