Танцующий на воде

– В Локлессе у меня прав было побольше, чем у других, – сказал я. – Да только все время, каждую секунду я знал, что чужой собственностью являюсь. Вот я вам про это рассказываю, а мне тошно. Стыдно. До сих пор.

– Еще бы, – кивнула Коррина. – А знаешь ли ты, что мы, женщины, в таком положении со времен Древнего Рима? Общество твердит об ограниченных возможностях нашего ума. Внушает, что родились мы единственно для того, чтобы стать красивыми игрушками – и этим удовольствоваться.

Коррина усмехнулась и выдержала паузу – вероятно, ждала, когда я уловлю смысл ее слов. Решив, что уже уловил, продолжила:

– Принято считать, что женщины разумом обделены. Впрочем, для леди грамота все-таки нужна. В зачаточном состоянии. Чтобы, упаси Господь, не травмировать нежный девичий умишко. Романы, сказочки – вот рекомендованное для нас чтение. Максимум – определенный набор древних мудрых высказываний. Никаких газет. Никакой политики.

Коррина поднялась, прошла к секретеру и вернулась с большим конвертом.

– Только я, Хайрам, не дала им своим разумом распорядиться. Я не просто читала, друг мой. Я научилась говорить на их языке, думать как они, когда нужно. Я сейчас говорю о тех, чей статус выше моего. Потому что все насчет них понять – самое главное для женщины, которая сеет зерна собственной свободы.

Коррина положила передо мной конверт.

– На-ка вот, открой.

Я повиновался. Внутри оказалось что-то вроде досье. Жизнь одного человека. Личные письма, доверенности, купчие.

– У тебя одна неделя, – объявила Коррина. – Дольше эти документы держать нельзя. Они похищены, Хайрам, но похищены с умом – понемногу из каждой специальной папки, чтобы владелец не сразу хватился.

– Что мне с ними делать?

– Прочесть, разумеется. Это будет твой первый урок по теме «Обычаи белой знати». Как сюда попали документы, тебя не касается. Твой «подопытный» – джентльмен с недурным образованием, какое получают практически все крупные рабовладельцы в этой стране.

Должно быть, обнаружив в моих глазах растерянность, Коррина спросила:

– Ну а как ты думал – для чего ты учишься?

Я не ответил, и она продолжала:

– Мы здесь, Хайрам, по большому счету, не гимнастикой заняты и уж точно не для душеспасительных бесед с рабовладельцами агентов готовим. Прежде всего агент-новичок постигает науки, которые рабовладельцы изучали в университете. Затем настает время браться за каждого рабовладельца в отдельности. Речь идет о том, что конкретный джентльмен усвоил из университетского курса, что отложилось у него в памяти. Речь идет о его манере говорить и писать, о почерке – и вот уже перед агентом не тень, но человек со своими особенностями. А там недалеко и до перевоплощения.

Изучать документы я начал уже назавтра. Почти сразу смекнул, что все бумаги писаны одним лицом. Постепенно смутный образ детализировался. Черта за чертой выплывала из гроссбухов, писем к жене, упоминаний о смертях близких, заметок об урожаях. Передо мной вставал живой человек со всеми своими особенностями, привычками, ежедневными занятиями, бытовой философией. К последнему часу работы я видел его словно воочию; казалось, я смог бы нарисовать его портрет.

Через неделю Коррина снова поджидала меня в библиотеке. Я изложил все, что выяснил, и ответил на несколько въедливых вопросов, например, какие цветы предпочитает супруга «подопытного», часты ли их разлуки, любил ли «подопытный» своего отца, поседел ли уже, каков его общественный статус, с какого года его состояние считается таковым, подвержен ли он вспышкам ярости. Я ни разу не запнулся – помогла моя феноменальная память, благодаря которой я впитал каждый факт. Но Коррина, выслушав меня, перешла к вопросам, которые до фактов касательства не имели, в которых от памяти не было никакой пользы. Тут уже требовалось факты толковать. Хороший ли человек мой «подопытный», интересовалась Коррина. Чего он ждет от жизни? Склонен ли к распутству? На следующую ночь она продолжила в том же духе, и по ее вопросам я создал целую картину, где нашлось место мельчайшим деталям – спущенной петле вязаного жилета, фигурально выражаясь. Еще через сутки я отвечал Коррине почти без затруднений, а при последнем сеансе мне казалось, что я о себе говорю, а не о человеке, которого никогда не видел, – настолько было легко. Эта легкость, примерка на себя и являлась Коррининой целью.

– Итак, – произнесла Коррина, весьма довольная, – ты прочел и проанализировал достаточно. Ты знаешь, какой собственностью больше всего дорожит твой «подопытный».

– Это его жокей, – отвечал я. – Левити Уильямс.

– Вот именно. Левити понадобится пропуск на целый день для проезда по дорогам штата, затем рекомендательное письмо для дальнейших перемещений и, наконец, вольная с хозяйской подписью. Этими бумагами ты и займешься, Хайрам.

Коррина извлекла из ридикюля жестяную коробочку, вручила мне. Внутри оказалось перо – точно такое, каким я пользовался на занятиях с мистером Филдзом.