Танцующий на воде

– Зубы скалить не след, не такое это дело – неволя, не хиханьки да хаханьки. Опасное дело, Хайрам. Для всех, для меня. А все равно по мне это счастье, войну вести с господами. Брайстон – он вроде заставы для целой армии, для Тайной дороги. Мы все, которые тут живем, мы солдаты. Только про то говорить нельзя. Хочешь, проведу тебя поместьем? Поглядишь, как сады цветут, какие всходы на полях, как люди работают дружно, с песней. Только все они – с нами, в армии нашей, потому решились свет свободы нести в Мэриленд, в Виргинию, в Кентукки и даже в Теннесси.

Мы тут все агенты, – продолжала Эми. – Только разные. Одни в доме работают – это которые грамотные, вроде тебя. Такие нам нужны – бумаги выправлять, завещания, дарственные да купчие. Много бумаг. И не думай: раз домашние, значит, слюнтяи. Нет, у нас каждый вроде льва, ежели надо. А ежели надо, так и вроде мыши: все шорохи слышит, все новости ловит. Где людей продают, кто разорился – от наших ничего не скроешь. Все шишки местные у них наперечет. А про них самих никому неизвестно. Но и другие агенты есть, кроме домашних.

Эми замолчала. Я покосился на нее, уловил мгновенную полуулыбку. Эми теперь сама смотрела на горы, которым осталось поглотить последний ломтик апельсинового солнца.

– Видишь, как оно? – вдруг спросила Эми. Я не ответил. Это ее не смутило. – Вот оно как: на закат гляжу в свое удовольствие и не боюсь, что надсмотрщик придет и рявкнет: «Чего расселась, черномазая, – плетки захотела?» А ведь были и другие времена. Жили мы с братом у хозяина, какого злее в целом мире не сыскать. Коррину за него замуж выдали. Где он теперь? Был, да сплыл. А я вот солнышком любуюсь.

Иных из наших, – продолжала Эми, – в дом не затащишь. Страшно им, стены над ними смыкаются, точно гроб. Это которые помнят, как в первый раз-то сбежали, как сладко им было на воле. Она пьянит, воля. Таких людей, Коррина говорит, надо в полевые агенты. Потому для них каждое задание будто побег, они уж без воздуха вольного не могут. Знаешь, что они делают, Хайрам? На плантации пробираются и людей с собой уводят, приневоленных то есть. Ух какие они смелые! Им ищейки расслабиться не дают. Болото, река, ежевичник, ферма заброшенная, чердак, сарай, мох, Полярная звезда – вот их жизнь, вот из чего они сделаны, полевые-то. Домашним без них никак, им без домашних никак. Единая армия, Хайрам. Единая.

Эми словно выдохлась. Некоторое время мы сидели молча, глядя, как проклевываются на зеленоватом небосклоне первые звездочки.

– А сама ты кто? – спросил я.

– Чего?

– Ты сама какой агент – домашний или полевой?

Эми взглянула на меня, фыркнула:

– Полевой, ясное дело!

Затем ее взор снова обратился к горам – теперь однотонной темной громаде.

– Я бы, Хайрам, даром что свободная, хоть сейчас бы побежала. Просто так, полем, лесом, по горам, по берегу речному, через прерии. В болоте бы ночевала, кореньями питалась – только бы мне бежать.

* * *

Итак, я стал агентом Тайной дороги свободы. Вместе с другими вновь завербованными я поселился в Брайстоне – Корринином родовом гнезде, тренировались же мы в горах. О своих товарищах я здесь рассказывать не буду – надеюсь, каждый поймет меня. Упомянутые в настоящей книге агенты либо живы и здравствуют – в таком случае я пишу о них с их согласия, – либо они отправились в последнее свое путешествие – к Верховному Судии. Не минуло еще время, не все счеты сведены, не все обиженные отомщены – вот и приходится нам, агентам, оставаться засекреченными.

Жизнь я теперь вел двойную. В Брайстоне нашлось применение моим локлесским навыкам – иными словами, я с удовольствием реставрировал мебель. Кроме того, принимал посильное участие в других работах, даром что режим был для меня непривычен и странен. В Брайстоне не знали разделения обязанностей. Трудились все – вне зависимости от пола и цвета кожи. Любого из нас можно было застать у кухонной плиты, на маслобойне или в мастерской. Сама Коррина Куинн, разыгрывавшая праздную госпожу в Локлессе, здесь выходила на полевые работы и в свою очередь вместе с Хокинсом накрывала на стол. Ужинали мы все в одно и то же время, дружно.

Насытившись, мы расходились по своим комнатам и переодевались для тренировок. Каждому были выданы фланелевая рубаха, просторные штаны и легкие парусиновые туфли. Начинался первый этап тренировки – бег. По моим подсчетам, мы наматывали по шесть-семь миль, делая перерывы для гимнастических упражнений – махов руками и ногами, прыжков и тому подобного. После бега снова следовали упражнения – наклоны в стороны, махи ногами из положения стоя, приседания. Система была позаимствована у немецких эмигрантов – представителей «Весны народов»[18]. Впрочем, я не особенно интересовался происхождением системы. Главное, что она делала меня сильнее и выносливее. Поначалу во время бега мои легкие буквально горели, но в процессе тренировок жжение умалилось до незначительного дискомфорта. Я теперь бегал по нескольку миль и совершенно не уставал.