Танцующий на воде

Получив последние инструкции, я углубился в лес. Путь мой был отмечен тайными знаками. Я видел их и в темноте – во-первых, взошла луна, во-вторых, я знал, что искать. Звездочка, вырезанная на коре черного дуба; пять веточек, втоптанных в землю (из них две указывают на восток); рисунок на валуне – полумесяц и под ним лопата. Не все знаки удалось найти, я даже покружил немного на одном месте, но все-таки добрался до Робертовой хижины прежде, чем рассвело. Времени получилось даже с запасом. Плантация Броадуса, как я отметил, ни в какое сравнение не шла с локлесскими тучными землями, а что до жилищ невольников, это были ну просто лачуги, разбросанные по лесу. Броадус не догадался даже очистить участок от деревьев и кустарников, чтобы получилось подобие нашей локлесской Улицы. Понятно, почему Гарриет хочет забыть о прошлом – судя по всему, у старого Броадуса невольники влачат самое жалкое существование.

Начинался воскресный день. По воскресеньям людей на плантацию не гоняют, а значит и не пересчитывают. Надсмотрщик хватится Роберта не раньше чем в понедельник. К тому времени мы все будем в Филадельфии. Я вообразил: вот Рэймонд, Ота, я и не знакомый мне пока Роберт сидим в гостиной на Девятой улице, разрабатываем план, как отправить вызволенных в Канаду или Нью-Йорк. Тряхнул головой: не говори «гоп», Хайрам. Пока надо следовать уже готовому плану. А согласно ему, Роберт перед самым рассветом должен открыть дверь своей хижины и свистнуть, после чего вступить в лес, где мы с ним и встретимся. Я отвечу ему заготовленной фразой, он скажет отзыв. Если свиста я не услышу или слова будут не те, я пойму: нам грозит провал. Тогда я вернусь к Чейзу Пирсу. Пока же я не шевелясь сидел в зарослях и ждал. Вот скрипнула дверь, на пороге возникла темная фигура, раздался свист. Фигура отделилась от хижины и двинулась в мою сторону. Я вышел из укрытия и произнес:

– Подан поезд до Сиона.

– Уже сажусь в вагон, – откликнулся Роберт.

Это был человек среднего роста, худощавый, жилистый; от других родственников Гарриет его отличало выражение лица. Тоска, отчаяние, потерянность – вместо радостного возбуждения, какое я совсем недавно наблюдал у Бена, Генри и Джейн. Тяжкое бремя давило Роберту на плечи; никогда еще мне не попадался приневоленный, которого ничуть не вдохновляла близкая свобода.

– Отправляемся как стемнеет, – сказал я. – Буду ждать тебя здесь. Не опаздывай.

Роберт кивнул и поспешил обратно в хижину.

А я углубился в лес. Мало ли что воскресенье – все равно незачем мелькать вблизи плантации. Я шел довольно долго (тропа забирала вверх), пока не очутился на скалистом холме, где обнаружил небольшую пещеру. Там я отдыхал весь день, а когда начало смеркаться, двинулся обратно, к Робертовому жилищу, рассчитывая прийти в назначенное место одновременно с Робертом. Однако в зарослях никто меня не ждал. Я медлил – вдруг Роберт недопонял, не уловил насчет времени отправления? Потом стал подумывать, не убраться ли мне подобру-поздорову; в конце концов, Гарриет – женщина строгая, и никому, даже своей родне, поблажек не делает. Не явился Роберт – сам виноват. Будь я в Виргинии, я бы, пожалуй, и впрямь ушел без Роберта. Но с виргинских вылазок минули месяцы, я изменился. После памятного Съезда аболиционистов я часто думал о Микайе Блэнде. Он мог спастись, но рассудил, что лучше уж ему свидеться с Отой не ранее чем на том свете, нежели объяснять другу на свете этом, почему бросил Лидию и детей в беде. Решимость мою подкрепляли и вещи вполне материальные – собственноручно выправленные пропуска. Словом, я свой выбор сделал: остаюсь и жду. Вернусь к Гарриет либо вместе с ее братом, либо, если так суждено, не вернусь вовсе. С такой мыслью я выбрался из зарослей и направился к хижине.

Дверь, эта хлипкая преграда, не способная приглушить звуков семейной ссоры, была распахнута. Роберт сидел на койке, как бы подставив понурую свою голову под упреки и жалобы, изливаемые женщиной, что мерила шагами тесное жилище. Голос ее то грубел от ярости, то срывался на жалобный, почти собачий, визг:

– Бросаешь меня, да? Нечего запираться, Роберт Росс, я тебя как облупленного знаю. Так и скажи, по-честному: иду, мол, к Дженнингсам на ферму, там девка уж больно сочная. Настоящий мужчина и сказал бы, а не мямлил бы про папашу с мамашей.

– Мэри, я не вру, ей-богу, не вру. Я правда к родителям собрался. Надо их навестить и брата заодно. Воскресенье ж нынче, а я по воскресеньям завсегда… Вон Джейкоб меня дожидает – сама погляди. – Роберт кивнул на дверной проем, и я понял, что имеет он в виду меня. – Я ж про него говорил, про Джейкоба, – продолжал Роберт. – Это гаррисоновский человек. Он меня поведет. Джейкоб, ну скажи хоть ты ей!

Мэри смерила меня взглядом и закатила глаза.

– Не вижу никаких Джейкобов!

– Как не видишь? Да вот же он!