Талтос

На балконе, среди верхушек деревьев, было чудесно. И Моне захотелось спуститься в сад.

Мэри-Джейн продолжала всматриваться в нее, но потом ее лицо немного расслабилось. У нее была прекрасная загорелая кожа без единого дефекта, а желтые волосы свободно лежали на плечах, пышные, но гладкие…

— Да, у меня есть те гены, точно, — ответила Мэри-Джейн. — И у тебя ведь тоже есть, да?

Мона кивнула.

— А еще что-нибудь они тебе сказали?

— Сказали, что это, возможно, не имеет никакого значения. Я смогу рожать здоровых детей. У всех в этой семье так было, кроме того единственного случая, о котором никто не желает говорить.

— Хм… — промычала Мона. — Я все-таки голодна. Идем-ка вниз.

— Ой, я могла бы дерево сгрызть!

Когда они добрались до кухни, Мэри-Джейн уже выглядела вполне нормально, болтала о каждой картине и о каждом предмете обстановки, какие попадались ей на глаза. Похоже, она раньше не бывала внутри этого дома.

— Невыразимо грубо то, что мы тебя не пригласили тогда, — сказала Мона. — Я это серьезно. Мы просто не подумали об этом. Все в тот день беспокоились о Роуан.

— Да я и не ждала какого-то приглашения от кого-нибудь, — откликнулась Мэри-Джейн. — Но здесь прекрасно! Посмотреть только на эти картины на стенах!

Мона поневоле ощутила гордость за дом, за то, как Майкл заново его обставил. И тут ей пришло в голову, как приходило пятьдесят миллионов раз за прошедшую неделю, что этот дом однажды будет принадлежать ей. Похоже, он уже ей принадлежал. Но она не должна позволять себе такие мысли, потому что Роуан снова в порядке.

Но будет ли Роуан когда-нибудь по-настоящему в порядке? В голове Моны вспыхнуло воспоминание: Роуан в черном шелковом костюме, сидящая здесь, в кухне, смотрящая на нее… ее темные прямые брови и большие жесткие блестящие серые глаза…

То, что Майкл был отцом ее ребенка, что она носит под сердцем малыша, что это связывает ее с ними обоими… все это вдруг неприятно встряхнуло Мону.

Мэри-Джейн подняла одну из штор в столовой.

— Кружево, — прошептала она. — И какое тонкое, да? Здесь все самого лучшего качества.

— Думаю, так оно и есть, — согласилась Мона.

— И ты сама тоже, — продолжила Мэри-Джейн. — Ты выглядишь как какая-нибудь принцесса, вся в кружевах. Хотя мы обе в кружевах. Я их обожаю.

— Спасибо. — Мона была слегка польщена. — Но с чего бы такой красавице, как ты, замечать кого-то вроде меня?

— Не сходи с ума! — заявила Мэри-Джейн, проскакивая мимо Моны в кухню. Ее бедра грациозно покачивались, каблуки величественно постукивали. — Ты потрясающая девчонка. А я хорошенькая. Я это знаю. Но мне нравится смотреть на других симпатичных девушек. Всегда нравилось.

Они уселись за стеклянный стол. Мэри-Джейн изучила тарелки, которые поставила перед ними Эухения, и даже подняла свою и посмотрела на свет.

— Да, вот это настоящий костяной фарфор, — сказала она. — У нас такой есть в Фонтевро.

— В самом деле? Там до сих пор сохранились такие вещи?

— Милая, ты бы изумилась, узнав, что там лежит на чердаке. И серебро, и фарфор, и старые занавески, и целые коробки фотографий. Тебе бы посмотреть. На чердаке на самом деле сухо, и тепло. Там все сохранилось. Барбара Энн там постоянно жила. Ты знаешь, кто это?

— Да, мать Старухи Эвелин. И моя прапрапрабабушка.

— И моя тоже! — с торжествующим видом воскликнула Мэри-Джейн. — Разве это не кое-что?

— Да, безусловно. Часть всего жизненного опыта Мэйфейров. А тебе надо бы посмотреть на наше фамильное древо, на все пересечения. Например, если бы я вышла замуж за Пирса, с которым у нас не только общая прапрапрабабушка, но еще и прапрадедушка, который также вышел из… Черт, проследить все это — труднейшее дело. В жизни каждого из Мэйфейров наступает момент, когда приходится потратить чуть не год на прослеживание всех фамильных связей, просто пытаясь выяснить, кто сидит рядом с тобой на каком-нибудь семейном пикнике. Ты понимаешь, о чем я?

Мэри-Джейн кивнула, вскинув брови и изогнув губы в улыбке. У нее была дымчато-фиолетовая помада — умереть можно.

«Боже, я же теперь тоже женщина, — подумала Мона. — И могу тоже пользоваться всяким таким, если захочу».

— О, ты можешь пользоваться моими вещами, если хочешь, — сказала Мэри-Джейн. — Я прихватила с собой все, что нужно. Ну знаешь… Целая сумка косметики, которую мне купила тетя Беа, и все это с «Сакс, Пятая авеню» или от «Бергдорф Гудмана» из Нью-Йорка.

— Ну, это очень мило с твоей стороны.

«Она читает мысли. Надо быть поосторожнее».

Эухения достала из холодильника кусок телятины и небольшие нежные ломтики морского гребешка, которые Майкл отложил для Роуан. Теперь Эухения жарила все это так, как научил ее Майкл: с тонко нарезанными грибами и луком, заранее замаринованным в маленьком пластиковом пакете.

— Боже, как вкусно пахнет, правда?! — воскликнула Мэри-Джейн. — Я не хотела читать твои мысли. Это случайно получилось.

— Да я не против, это неважно. Мы ведь обе знаем, что это случайно и неточно и легко неправильно все понять.

— Ой, верно, — согласилась Мэри-Джейн.