Талтос

Мона уселась среди подушек, снова глядя на ветви дуба и лоскуты голубого неба за ними. В доме было тихо, Эухения куда-то исчезла. Мона скрестила голые ноги, рубашка легко прикрыла ей колени пышным кружевным подолом. Рукава действительно были ужасно измяты. Ну и что? Это были рукава, которые подошли бы какому-нибудь пирату. И кто станет содержать их в порядке? Пираты, что ли? У пиратов и должны быть мятые рукава. А Беатрис накупила множество таких вещей! Мона подозревала, что они задуманы как «молодежные». Ну все равно красиво. Даже есть перламутровые пуговки. В этой рубашке Мона себя чувствовала как… как маленькая мама!

Мона засмеялась. Ох, до чего же вкусное яблоко!

Мэри-Джейн Мэйфейр. В каком-то смысле она была единственной особой в семье, встреча с которой волновала Мону. Но что, если Мэри-Джейн начнет болтать всякую колдовскую ерунду? Что, если начнет вести себя легкомысленно? Моне с ней не справиться.

Она откусила еще кусок яблока. И подумала, что это поможет ей восполнить недостаток витаминов. Но ей нужны были и те добавки, что прописала доктор Аннелле Залтер. Мона допила молоко одним глотком.

— Как насчет Офелии? — произнесла она вслух.

Будет ли это правильно — назвать малышку в честь бедной безумной Офелии, утопившейся после того, как ее отверг Гамлет? Пожалуй, нет. «Офелия — это мое тайное имя, — думала Мона, — а тебя, милая, я собираюсь назвать Морриган».

Ощущение абсолютного благополучия охватило Мону. Морриган. Она закрыла глаза и почувствовала запах воды, услышала шум волн, бившихся о скалы.

Ее разбудил какой-то звук, разбудил внезапно. Она спала, но как долго — не знала. Возле ее кровати стоял Райен, и рядом с ним Мэри-Джейн.

— Ох, извините! — воскликнула Мона, спрыгивая с кровати и обходя ее, чтобы поздороваться с гостями. Райен уже пятился из комнаты.

— Думаю, ты знаешь, — сказал он, — что Майкл и Роуан сейчас в Лондоне. Майкл говорил, что позвонит тебе.

С этими словами он ушел, быстро спустившись по лестнице.

А Мэри-Джейн осталась.

Как она изменилась с того дня, когда явилась, чтобы выложить свой диагноз в отношении Роуан! Но следовало помнить и то, подумала Мона, что ее диагноз оказался верным.

Великолепные желтые волосы Мэри-Джейн были распущены и падали ей на плечи, как льняная кудель, а большая грудь натягивала белое кружевное платье. На ее бежевых туфлях на высоком каблуке осталось немного земли, наверное с кладбища. У нее была легендарная тончайшая талия южанки.

— Привет, Мона, я надеюсь, тебе не слишком помешает мое присутствие здесь, — сказала она, мгновенно хватая правую руку Моны и энергично ее встряхивая. Ее голубые глаза сверкали, когда она смотрела на Мону с высоты своего величественного роста, около пяти футов восьми дюймов на каблуках. — Слушай, я могу исчезнуть отсюда в любую минуту, если я тебе не нужна. Мне не впервой путешествовать автостопом. Я прекрасно доберусь до Фонтевро. Эй, глянь-ка, мы обе в белых кружевах, а у тебя еще и чудесные складочки! Эй, восхитительная вещь, ты прямо как белый кружевной колокольчик с рыжими волосами. Я могу выйти отсюда на передний балкон?

— Да, конечно, я рада, что ты здесь.

Ее рука была липкой от яблока, но Мэри-Джейн этого не замечала.

Мэри-Джейн прошла мимо нее.

— Тебе надо поднять то окно, — сказала Мона, — и пролезть в него. Но это, вообще-то, не платье, это что-то вроде ночной рубашки или непонятно что.

Ей нравилось то, как рубаха свободно болталась вокруг нее. И ей нравилось, как юбка Мэри-Джейн спадала с тоненькой талии.

Ну, сейчас не время было думать о талиях.

Мона вслед за Мэри-Джейн вышла наружу. Свежий воздух. Запах реки.

— Позже я могу показать тебе мой компьютер и мои операции на фондовой бирже. У меня есть паевой инвестиционный фонд, я им управляю уже шесть месяцев, и он приносит миллионы. Плохо только то, что я не могу себе позволить реально снять эти деньги.

— Я слушаю, милая, — откликнулась Мэри-Джейн. Она положила ладони на перила и смотрела вниз, на улицу. — Да, вот это особняк, — заметила она. — Ничего не скажешь.

— Дядя Райен постоянно напоминает, что это не особняк, это, вообще-то, городской дом, — сказала Мона.

— Ничего себе городской дом!

— Да и городок тоже ничего.

Мэри-Джейн рассмеялась, откинувшись назад всем телом, а потом повернулась и посмотрела на Мону, которая едва успела выбраться наружу.

Она вдруг окинула Мону взглядом с головы до ног, как будто что-то ее озадачило, а потом застыла, глядя Моне в глаза.

— В чем дело? — спросила Мона.

— Ты беременна, — заявила Мэри-Джейн.

— Ты так говоришь из-за этой не то рубахи, не то блузы.

— Нет, ты беременна.

— Ну… да, — призналась Мона. Голос этой девушки из деревни волновал. — Действительно. Все уже знают. Тебе разве не сказали? Я собираюсь родить девочку.

— Ты так думаешь?

Что-то вызвало в Мэри-Джейн сильное беспокойство. По всем правилам ей бы следовало наслаждаться тем, что она снизошла до Моны и готова сделать все положенные предсказания насчет ребенка. Разве не так делают все самозваные ведьмы?

— Ты уже получила результаты своих тестов? — спросила Мона. — У тебя есть та гигантская спираль?