Таксидермист

– Ты что, Мадеев не знаешь? Если Мадей-Брат не едет, то и Брат-Мадей остается. Что тут говорить… Мы все думали, время еще есть, еще успеется, сперва нужно встать на ноги, чему-то научиться, получить профессию, и уж тогда… Нам казалось, будто мы самые умные. Сам знаешь, как оно бывает, когда тебе восемнадцать. Куча времени на всё. А теперь – поздняк метаться, друг.

– Викинг, а что там с этим твоим зятем?

– Его нет.

– Как это?

– Я уже нанял детектива. Гжесь так нигде и не объявился.

– Вот же жопа. Хреново, значит.

– Так где он теперь?

– Идем поговорим. – Аммиак кивнул в сторону выхода с чердака. Они вышли на плоскую крышу, которую Вождь называл садом – так же, как он окрестил «пентхаусом» сушилку, в которой жил. – Викинг… Тут становится все хуже. Вполне возможно, твоего зятя угробили. Бывали уже такие случаи. Ничего не докажешь. Исчез – и привет. Нет трупа – нет проблемы. Но сестре пока не говори. Может, он еще жив. У них есть какие-то лагеря перевоспитания… Я точно знаю – Конь туда угодил. Он уже вышел, но ни с кем не болтает. Похоже, чокнулся. Вообще молчит.

– Конь?!

– Конь, Конь. Курва. Жаль Гжеся. Я его знал. Хороший мужик. Собственно, потому твоя сестренка даже не знает, что я был от нее без ума.

– Аммиак!

– А что такого? Шесть лет все-таки. Последняя нормальная баба в Осэкозе. Что за женщина… Никогда не поверю, что Гжесю она могла надоесть. Ты знаешь, что для них считается ненормальным, если мужчины не флиртуют с женщинами друзей? Им кажется, будто дело исключительно в бабах, которых мы воспринимаем как вещи. Они понятия не имеют, что такое преданность… Холодно. Пойдем выпьем. А как там твой братец?

– Да пошел он… Мне за него стыдно. Явился сегодня к матери, раззявил хлебало будто мегафон…

– Знаешь, что он дал себя кастрировать?

– Аммиак, что ты несешь? Совсем свихнулся?!

– Обычно, как боров. Это очень модно. Продлевает жизнь, избавляет от вредного тестостерона, защищает от многих болезней и действует как противозачаточное средство.

– Может, имеется в виду вазэктомия?

– Нет, Викинг. Имеется в виду избавление от мужских половых гормонов. Тебе отрезают яйца. Целиком. Потом принимаешь эстроген в таблетках, но в малых дозах, чтобы сиськи не росли. Представляешь?

– Но зачем?

– Потому что это SNAG. Sensitive New Age Guy. Чувственный мужчина новой эпохи. Он не хочет быть рабом вредного тестостерона. К тому же ему теперь гарантировано повышение. Он стал почти наполовину женщиной. У него, брат, теперь чувственность возрастет.

– Идем, Аммиак. Похоже, теперь уже мне надо выпить. Охренеть! Моя мать знает?

– Все знают, Викинг.

* * *

Спать они легли очень поздно. На ночь остался не только Норман, но и Дядька и Вальди, который уснул еще до завершения ужина. Братья Мадей и Аммиак ушли вместе, причем Брата-Мадея, увы, пришлось нести.

– Что ты там глотаешь, Викинг?

– Тоже примите. Лекарство от похмелья.

– Как так? Изобрели такое, а я ничего об этом не знаю?

– Принимаешь сейчас синюю таблетку и выпиваешь пол-литра воды или молока. А утром – красную, и ты здоров. Только надо проспать не меньше четырех часов.

– И башка болеть не будет?

– Башка? У тебя будет ноль промилле. Оставлю вам всю упаковку.

* * *

Утром Норман вышел тайком, не будя приятелей. Если уж чем-то занимаешься в Зоне, то лучше, чтобы никто об этом не знал. Когда он учился в лицее, Марианна была неоспоримой королевой школы. Влюбиться в Марианну было вполне обычным, банальным и естественным делом – и притом изначально обреченным на провал. Дистанция между Принцессой и простыми смертными оставалась столь чудовищной, что влюбленность превращалась в глупое ребячество, вроде любви к кинозвезде. Марианна выглядела как самая прекрасная дочь Средиземного моря. Если бы она сыграла Клеопатру, пленки с предыдущими актерскими воплощениями попросту торжественно сожгли бы. Норман и так достиг вершин, поскольку ему удалось довести дело до тайных встреч одним летом в течение целых двух недель. А потом она разбила ему сердце, и он в отчаянии уехал из Зоны, решив, что ему больше нечего терять. Какое-то время спустя Марианна тоже эмигрировала, но в Париж. Она в самом деле была потрясающе красива, и вряд ли стоит удивляться, что она решила стать моделью.

Она попала как раз в тот момент, когда творцы моды сделали ставку на новый тип красоты. Им требовались бледные анорексичные блондинки с масленым взглядом и худыми пальцами. Смуглая высокая средиземноморская красавица с миндалевидными глазами, черными волосами до ягодиц и королевской осанкой не вызвала ни малейшего интереса.

Хватило года нужды и неудач, чтобы побежденная и сломленная Принцесса вернулась в Осэкоз. Здесь у нее была крыша над головой, какая-то работа, и ее всё так же считали красавицей.

А теперь, несколько лет спустя, Норман мог приехать в Зону и в любой момент получить свою левантийскую принцессу – за колготки.

Если бы тогда у нее все получилось, она даже не стала бы отвечать на его звонки.