Таксидермист

– Мартина тоже прекрасно провела отпуск, – объявил он. – Я устроил ей поездку по обмену в Осэкоз под Сочи. Вместо того чтобы целыми днями бездумно скучать у бассейна и пить алкоголь, она работала на заводе по сборке бытовой техники, и до пляжа ей было не больше километра. А вечерами были культурные мероприятия, она знакомилась с местным фольклором и ездила на автобусные экскурсии. И еще она смогла купить отличный пылесос из некондиции. Было очень весело. Правда, Мартина?

– Да, – ответила та. – Очень весело.

Норман замолчал и отхлебнул чая, решив любой ценой не поддаваться на провокации – ради мамы и Мартины.

Герард наконец посмотрел на часы.

– Вы в самом деле не пойдете на парад? Будут трансвеститы в красивых костюмах, музыкальные выступления и…

– Нет.

– Как хотите. Я пойду.

Герард вышел, и Норман заметил, как тот незаметно забрал из прихожей приготовленный для него пакет с мелочами.

Мать потерла лоб.

– Налейте мне рюмочку чего-нибудь. И дайте закурить.

– С ним все хуже, – осторожно заметил Норман.

– Даже не спрашивай…

Около семи он забрал секцию своей объемистой сумки, которую можно было носить на отдельном ремешке. Там лежали личные вещи, несессер, огромная бутылка водки и немного закусок в консервах. Мать испуганно посмотрела на него.

– Норман, никуда сегодня не ходи. Когда у этих праздник, даже местные сидят по домам. Лучше не шатайся где попало.

– Мама, я не на площадь, а к Вождю. В двух кварталах отсюда. Скорее всего, у него и заночую.

– Только будь, пожалуйста, осторожнее. И передавай привет Аммиаку.

* * *

Есть определенные правила, касающиеся вечеринок. Прежде всего – нельзя громко кричать. Что важнее – необдуманные вопли или сама возможность встретиться? Когда несколько человек говорят одновременно, шума и без того хватает. В принципе дружеские посиделки вполне легальны, но на них смотрят косо. Одна жалоба – и тут же облава. А потом оказывается, что кто-то превысил допустимую дозу алкоголя, что собравшиеся курили табак; вроде как в собственном жилище можно и то и другое, но является ли приватным жилье, полученное от Зоны? А может, это уже какое-то сборище?

По подобным встречам Норман скучал больше всего. По ту сторону у него были знакомые, но такого чувства общности и дружбы он не испытывал среди них никогда. Здесь всех объединяли общие невзгоды. У всех был один и тот же враг, одни и те же взгляды. Несколько человек, которые доверяли друг другу, поскольку все остальное время пребывали в одиночестве и страхе. Никто не спрашивал: «Ну, что у тебя слышно?» Здесь разговоры становились продолжениями того, о чем не договорили в прошлую встречу. Скажем, пять лет назад.

Они сидели за большим столом, который Вождь соорудил из листов толстой фанеры, положенных на складные козлы.

– Правду говорят, будто появился дух Викинга?

– Привет, Вальди! Что ты там принес? Керосин?

– Это знаменитый белостокский самогон!

– Можешь выкинуть! Сегодня пьем «Выборовую», как лорды! Викинг привез. От твоей бормотухи ослепнуть можно.

– А ну, убери лапы! Самогон для Викинга, чтобы помнил о своих корнях.

– Спасибо… Тронут.

После нескольких стопок разговоры на бытовые темы исчерпались. Начали вспоминать приятелей. Чем-то это напоминало перечисление имен павших – те, кто эмигрировал, по сути, перестали существовать. Единственным известным всем исключением был Норман, старавшийся любой ценой навещать Зону. Остальные предпочитали забыть о ней раз и навсегда. Кто-то стал напевать: «Что случилось с нашим классом…»

– Слушай, тут уже такое дерьмо пошло, что… Зачем ты сюда приезжаешь?

– А почему, собственно, вы сами не уехали?

– Не каждый настолько сумасшедший, как ты. Стукнет тебе восемнадцать, и приходится решать, как дальше жить. Без профессии, с голой жопой, без работы, денег… Мы повелись на бесплатное образование. И теперь, естественно, можем уехать, как только отдадим по пять тысяч евро за каждый учебный год. А я, дурак, радовался, что без экзаменов… А зарабатываем мы… Дядька, сколько мы зарабатываем?

– Примерно по восемьдесят евро.

– Ты как пересчитываешь?

– По рыночной стоимости. По паритету батареек.

– Чего?

– А как мне еще пересчитывать? Наша жратва – у них комбикорм для скота. На водку? Мне сравнивать бутылку картофельной с тем нектаром, которым меня сейчас угостит Викинг? А батарейка АА – это батарейка. Наши протекают и живут меньше, но батарейка есть батарейка. Я мог бы еще пересчитать на лампочки, но они уже пользуются другими. Холодными. Которые стоят как сто наших.

– Ладно, значит, не можешь отдать двадцать тысяч товарных купонов? Говорят ведь, будто это то же самое?

– Не такие они дураки. Хотят в евро.

– Но не все же пошли учиться.

– Почти все. Ну, Аммиак хотел уехать сразу после тебя, он казак еще тот, но у него мать заболела. Временной лимит вышел – и до свидания. А Мадей-Брат влюбился в одну девицу, которая считала, будто вне Зоны жизни нет, и давай жениться. И всё, конец. Сексуальное домогательство в супружестве. Оставила его в одних трусах. Две дочери.

– А Брат-Мадей?