Таксидермист

Тогда он понял, что она становится все могущественнее. Где бы ни выставляли «красный театр», появлялась Луазетта в своем красном чепце, крича вместе с толпой. Машина была для нее чем-то вроде ворот. Революция убрала Бога, мораль и все тормоза, дав ей место. Террор пробудил ее. Теперь Луазетта правила не только несчастным Дурвилем. Она правила Францией. И хотела править миром.

И ничего поделать с этим он не мог.

Палач тосковал.

Вокруг слышались разговоры о казни.

– Вроде как тело после еще живет.

– А как же еще, кум? Как зарежешь курицу, так она ведь бегает. Так и они бы бегали, если бы мэтр их не пристегивал.

– Может, так бы и стоило? Вот бы смеху было! Поглядеть, как преподобный Дюллак носится по рынку без башки!

Все захохотали.

– А мэтр уже приехал?

– А как же еще, если машина уже на рынке?

– Будто не знаете, что он сам тут в корчме сидит!

– Как это? В нашем «Каплуне»? Тьфу!

– Тише, кум, а то он услышит. Страшный он человек. Говорят, как на кого-то взгляд уставит, то все о нем знает.

– Но чтобы сам среди людей сидел – такого раньше не бывало! Тьфу! Я тут ничего больше есть не стану. Может, он своими кровавыми лапами стол трогал.

– Пошли отсюда, парни. В «Рыжего козла» пойдем.

Дурвиль допил остатки вина и отправился спать без ужина. В корчме все равно почти не было никакой еды. Война.

* * *

Доктор прибыл, как и обещал, на рассвете. Дурвиль сидел внизу в корчме и ел хлеб, размоченный в жидком кофе. Сытный военный завтрак патриотичного француза, рекомендованный Комитетом. Яиц и молока в любом случае не было.

– Зачем вам пистолеты?

– На всякий случай. Собственно, для успокоения души.

– Не понимаю – там что, нет жандармов?

– Есть, конечно. Пистолеты я беру для себя, чтобы увереннее себя чувствовать. Увидите.

На улице уже стояли лошади, которых держал в поводу подручный. Небо все еще было серым, моросил дождик. Дул несносный западный ветер. Дурвиль закутался в дорожный плащ, и они двинулись в путь.

Из города выехали по проторённому тракту, ведущему в холмы. Вокруг в сером тумане тянулись буро-зеленые пастбища. На мокрых деревьях каркали вороны.

– Началось еще давно, во времена правления Луи. Сперва только крестьяне поговаривали, будто в этих лесах обитает злодей. Иногда пропадали дети, потом девки. Сначала одна-две за год. Крестьяне что-то бормотали о дьяволе, а мы о волках, цыганах и разбойниках. Рассказывали, будто злодей ездит в карете по лесным дорогам, а если его встретит девушка, он накладывает на нее заклятие, и она становится странной, будто душевнобольной, а потом уходит невесть куда и больше не возвращается. Потом был перерыв на пару лет, и наступило спокойствие. Теперь-то легко смекнуть, что дьявол, то есть молодой господин Кольер де Шаверон, развлекался тогда за морями. Он много путешествовал. Перед са́мой революцией вернулся, и все началось снова, но уже всерьез. Окрестности охватил страх. Начали пропадать путники, молодые девушки и женщины, одна за другой. Зверя то и дело видели то в черной повозке, запряженной парой лошадей, то ехавшим в одиночестве верхом, в черной одежде и алом плаще. И никто никогда не видел его лица. Вернее, видели многие, только каждый раз другое. Лишь позже я сообразил, что речь идет о венецианских масках. Знаете, как выглядят такие маски? А в глазах крестьянина, который никогда ничего подобного не видал?

Жандармы прочесывали леса и деревни, но он никак им не попадался. Тем временем баронет, только что ставший хозяином здешних земель, кутил напропалую, устраивая балы и приемы, и именно во время маскарада я увидел его в алом плаще, венецианской маске и треугольной шляпе. И тогда все понял. Мало кто слушал крестьян, но я – да, поскольку ходил их лечить. Баронет был богат, многие ездили к нему в гости. Сами знаете, какие тогда были забавы и что там творилось. Потом пришла революция, и друзья господина де Шаверона один за другим оказались в тюрьме или на эшафоте. Двоих казнили в Лионе, а одного в самом Париже. Но не баронета. Он тогда был первым революционером. Жирондистом. Другом самого Дантона. Ездил в Париж, спорил с Маратом. Полагаю, впрочем, именно де Шаверон его и заколол. Я тем временем записывал показания, думал и собирал улики. Отчасти от скуки, а отчасти ради эксперимента. Мне хотелось попробовать новый метод логических умозаключений. Вот я и развлекался. Выслеживал легендарного Зверя. Рисовал портреты дьявола под диктовку крестьян. А потом взглянул на самые лучшие и остолбенел. Получился сам баронет во время своего маскарада.

Как-то раз я взял карту и обозначил все места, где пропали очередные жертвы – те, о которых было известно точное место пропажи. Их было множество, целая туманность. Но все они находились внутри большого круга миль в пять. Потом я взял циркуль и линейку и посчитал, где у него центр. И тот оказался в замке. В замке Шаверон. А вот и он. – Доктор остановил лошадь.