Таксидермист

– Все было несколько иначе, – сказал он. Гость взглянул на него будто с надеждой. – Ты был офицером. Летчиком, моряком-подводником, может, разведчиком. Все, о чем ты говоришь, действительно имеет место. В общих чертах оно выглядит очень похоже, но происходит не в России, а в другом полушарии. В Америке. В стране, которая возникла там после революции во времена так называемого Великого кризиса. В Союзе Социалистических Штатов Северной Америки. Там наверняка есть и лагеря, и тайная полиция, и рудники. Я мало что об этом знаю. Я занимаюсь своим делом и не интересуюсь политикой. Честно говоря, мне даже никогда не хотелось об этом знать. Идет холодная война. У них, американцев, есть атомное оружие. У нас, Евроазиатского пакта, тоже. Мы держим друг у друга дуло у виска. Вот только мы хотим спокойно жить и работать, а они хотят развязать такие же революции, как их собственная Вторая Американская революция, по всему миру. Наш мир стоит на краю пропасти, Иван Иванович. Войны, в которой не уцелеет никто. У них в руках половина Африки. Япония уже принадлежит амеросоцу, Индия тоже. Они почти у наших границ. Выпущенная ими ракета летела бы до Москвы… не знаю… минут десять? Что ты станешь делать? Эвакуировать десятимиллионный город? За десять минут? Тут разве что перекреститься успеешь. Ты был солдатом этой тихой войны. Подумай, может, что-нибудь вспомнишь: Республиканская охрана? Корпус гардемаринов? Авиация? Капитан, командор, майор, полковник? Ты попал в плен. Впрочем, хватило бы и катастрофы где-нибудь поблизости от их границ. В Тихом океане? В Баренцевом проливе? Достаточно того, что ты угодил им в лапы. Их граждане попадают в лагеря и вкалывают на нефтяных вышках, рудниках или плантациях. Но с нашими пленными они поступают по-особому. Я видел про это недавно передачу, это называется «промывка мозгов». Длительная физическая и психическая обработка. Что-то вроде психиатрического лечения наоборот. Суть в том, чтобы сделать из нормального человека чокнутого, влюбленного в их тиранию. Они называют это «перевоспитанием» или «социальной терапией». Мы это называем «промывкой мозгов». Но до сих пор те, кого удавалось спасти, возвращались слепо преданными их режиму и враждебно настроенными к нормальному миру. К вам, Иван Иванович, отнеслись иначе. Вас убедили в существовании другой России и другого мира. Не знаю зачем. Может, какой-то эксперимент? Они – абсолютные мастера пропаганды, может, таким образом они тренируются, проверяют, насколько им удается контролировать человеческий разум? То, что вы помните, – не следствие болезни. Это результат обработки. Тем временем вам каким-то образом удалось бежать. Пролив иногда полностью замерзает. Можно также украсть какую-нибудь лодку. Трудно представить подобное, но в принципе вполне возможно. Вот только вы ничего не помните. Шок, амнезия. А остальное, все те проведенные в лагерях годы – настоящие воспоминания, только лагеря были не российские, а американские. Не в Сибири, а на Аляске. Минуту, – добавил он, видя, что Иван Иванович открывает рот. – Я знаю, что они не пишут кириллицей и не говорят по-русски. То, что тут у вас, – изготовленный ими реквизит. Вероятно, из специального лагеря для российских пленных, где даже охрана говорит по-нашему и носит фальшивую форму. Отсюда письма, сигареты, печати. Говорят, там люди сидят еще со времен войн в Корее, Индии и Пакистане. Может, и вы тогда же попались? Вот так это все выглядит. Теперь подумай, брат!

Иван Иванович опер гитару о стену и закурил сигарету, отломив фильтр.

– Одно ясно, – с грустью проговорил он. – Кто-то из нас сошел с ума. Как проверить, кто? За окном пурга. Идти некуда. Спросить не у кого. Есть только этот дом. И у каждого только свои воспоминания. Да еще эти вещи – твои и мои. Какие из них настоящие? Один из нас не знает правду. Оба мы правы быть не можем. Что бы случилось, если бы ты говорил правду, Андрей?

– Буря бы закончилась, снегопад утих. Мы связались бы по радио со станцией Медицинской службы в Уйгурске. Они прислали бы снегоход или вертолет. Полиция, врачи, звонки военным. Вы нуждаетесь в лечении, санатории, психологах. Военные бы вами занялись. В газетах появились бы статьи, но, пока не нашлись бы ваши близкие, семья, может, женщина или друзья, журналистам не позволили бы вас мучить. Но все равно была бы сенсация: «Возвращение героя». Вы побыли бы на лечении в каком-нибудь флотском санатории под Одессой. Вас бы вылечили, возможно, к вам вернулась бы память. А потом совершенно новый, отъевшийся Иван Иванович получил бы на свой мундир майора крест святого Георгия и вернулся бы домой. Мы договорились бы выпить водки в самом лучшем московском ресторане. Вы спросили бы: «Помнишь, Андрюша, Сибирь?» И все. Вот так бы было.

– А если все-таки я прав?

– Не знаю. Нас убьют?