Таксидермист

– Курс двадцать пять! Посмотрим, в чем дело. Рулевой, идти в соответствии с указаниями акустика. Я пошел наверх. Если что изменится – докладывайте.

Подлодка покачивалась на невысоких волнах, было пасмурно и холодно.

Берег показался через полчаса, прямо перед носом. Темно-коричневая полоска на горизонте, потом все более отчетливые зубцы скал, белые как сахар ледники и снежные сугробы. Рейнхардт взял микрофон.

– Земля по курсу! Эти… голоса все еще слышны?

– Все отчетливее, герр обер-лейтенант.

Они встали в дрейф метрах в двухстах от скалистого берега. Крик уже четко слышался без помощи аппаратуры – хриплый, протяжный, полный страданий, но мощный.

На мостик вышел второй помощник, неся кофе и жуя хлеб с колбасой.

– Вам это не кажется странным? Зов о помощи по-немецки? Здесь?

– Не могу оценить, господин Вихтельман. А летающая голая баба вам не кажется странной? Что тут вообще считать странным?

– Входим в залив?

– Да. Прикажите артиллеристам занять места у пушек.

Узкая, окруженная скалами бухта была достаточно глубока, чтобы туда могла войти подлодка, но они шли как можно осторожнее. Обе башенки поворачивались от борта к борту. На боевом мостике обер-маат Литцманн вставил в пулеметы барабаны с патронами, лязгнул затвором и взялся за обшитые кожей рукоятки. Было тихо. Крик прекратился. Офицеры застыли с биноклями у глаз, просматривая каждый сантиметр скалистого берега. Закричала чайка. Кусок ледника с треском оторвался и съехал в воду.

– Что это за звук?

– Трескающийся лед, господин обер-лейтенант. Лед так скрипит. Он тает и сейчас снова где-нибудь оторвется.

– Но где?

Скрип и треск усиливались, пока они не увидели где. Кусок ледника покрылся трещинами, но вместо того, чтобы отвалиться, поднялся, открыв стекловидное, серебристо-белое лицо величиной с фасад небольшой ратуши – неприятное, дикое, с вытаращенными глазами, пылавшими холодным ацетиленовым огнем, и с полной двухметровых клыков оскаленной пастью. На палубе наступила гробовая тишина. Чудовище, сидевшее до этого на корточках на берегу, начало вставать и выпрямляться, с треском и скрежетом сбрасывая пласты льда. В нем было метров восемь роста.

– Ледяной великан, – прошептал Френссен.

– Двигатели – полный назад, орудиям приготовиться открыть огонь, – спокойно сказал Рейнхардт.

Чудовище разинуло карикатурную, наполовину человеческую пасть и издало рев – оглушительный, но низкий, будто трескался материковый лед Арктики. Не то треск, не то протяжный грохот рассек воду залива снежным языком и дунул им в лица жгучим морозом.

Стон матросов потонул в этом реве. Часть упала на колени, затыкая уши, но в то же мгновение на них обрушился сухой рокот «эрликонов». Берег внезапно порос огненными кустами взрывов зенитных снарядов, засыпав залив обломками. Чудовище двигалось подобно молнии, каким-то чудом оставшись невредимым.

– Промах! – крикнул Рейнхардт. – Со ста пятидесяти метров, позор! Исправить!

Великан присел и удивительно быстро помчался среди скал. Вокруг него взрывались зенитные снаряды. Лед и камень взлетали в воздух под его ногами и сразу же за сгорбленной спиной, но невозможно было понять, повредило ли ему хоть что-нибудь. Литцманн еще немного погонял его потоками пуль из своих грохочущих пулеметов, но без особого результата. Канониры как безумные крутили ручки, поворачивая «эрликон». В воду сыпались раскаленные гильзы.

Гигант появился снова, подняв над головой кусок льда величиной с трактор, и замахнулся.

– Внимание! – заорал Рейнхардт. – Руль влево! Полный назад!

– Совсем как Полифем, – усмехнулся второй помощник.

Ледяная глыба с шумом пронеслась над палубой и рухнула в десяти метрах от борта, подняв столб воды и разбитого льда. Субмарина покачнулась, большой кусок льда разбился о рубку, сбив с ног артиллеристов. Наводчик втянул голову в плечи и, покрутив рукоятки, нажал на спуск. Носовое орудие выплюнуло огненную струю, цель потонула в дыму, фонтанах осколков и распыленного снега. На залив и корабль посыпался град обломков. Когда все успокоилось, Рейнхардт выглянул из-за волнореза. Всё вокруг – берег и скалы – было забрызгано окрашенным в красный цвет снегом и грудами напоминавших малиновый сорбет кристалликов, которые только теперь начали таять и течь, будто кровь.

Над заливом разнесся победоносный вопль.

– Ладно. Артиллеристам оставаться на своих постах. Понтон и двух человек для высадки, – крикнул Рейнхардт. – Боцман, выдать три автомата. Господин Вихтельман, будьте готовы в любой момент принять нас на борт. И пусть кто-нибудь разбудит доктора.

– Матрос ранен! – послышался крик со стороны носовой башенки.

– Что случилось?

– Это Френссен, герр обер-лейтенант. Его швырнуло на люк хранилища боеприпасов. Он без сознания, но, похоже, жив. У него разбита голова.

– Отправьте вниз, пусть доктор его перевяжет.

– Вам не стоит туда идти, – сказал Вихтельман. – Вряд ли разумно командиру отправляться на разведку. Пойду я с боцманом и…