Таксидермист

Раздался визг мотора, труба перископа выдвинулась высоко над рубкой. Развернув фуражку козырьком назад, Рейнхардт приник к раковине окуляра.

Несколько мгновений спустя он отшатнулся, бледный как мел.

– Полный назад! На пределе мощности!

– Что там?

Рейнхардт поднялся с сиденья перископа.

– Конец света. Мы достигли горизонта. Не верите – сами посмотрите. – Он помчался по лесенке на мостик.

Море в самом деле заканчивалось, будто отрезанное ножом, а вода переливалась через край и падала в пустоту, поднимая тучи водяной пыли. Так было вдоль всего горизонта – огромное полушарие неба и гигантский водопад от края до края.

Завывали двигатели, за кормой кипела вода, поднимались клубы черного дыма.

– Разворот! Курс сто! Полный вперед! – кричал Рейнхардт в интерком.

Корабль, дрожа, будто больной лихорадкой конь, начал сворачивать, но по какой-то неестественно широкой дуге.

– Левый – малый вперед, правый полный! – орал Рейнхардт.

– Не успеем, – прошептал кто-то.

– Ерунда! Идем!

Наконец они развернулись кормой к пропасти, и Рейнхардт приказал дать полный вперед. Корабль двинулся с места, но казалось, будто с каждым оборотом винты вращаются все медленнее.

Двигатели ревели, но субмарина замедляла ход.

– Господин обер-лейтенант, это поверхностное течение! – крикнул стармех. – Уйдем под водой!

– Экстренное погружение! – не раздумывая рявкнул Рейнхардт. – Быстро! Под воду!

Течение отпустило их лишь на глубине в сто пятьдесят метров, и они постепенно освободились. На это ушел почти час, в течение которого они сидели молча, глядя на циферблат лага, заламывая пальцы или с силой вонзая взгляд в спину рулевого, который выглядел так, будто толкал корабль силой собственной воли.

– Может, лаг просто течение крутит? – прошептал второй помощник.

Рейнхардт покачал головой:

– Нет. Мы бы уже свалились. Движемся!

Полный энтузиазма вопль едва не взорвал субмарину. Лишь Рейнхардт неподвижно сидел в кают-компании, глядя, как матросы хлопают друг друга по спине, обнимаются и пляшут на решетках пола.

– Мы движемся в противоположную сторону, – сообщил он, дождавшись, когда все успокоятся. – Назад в Асхейм.

Всеобщая радость угасла.

– Где старший матрос Френссен?

– У торпедистов.

– Давайте его сюда!

Френссен был искренне убежден, что его ждет запоздалый разнос за приступ паники на мостике, и шел как на казнь. Глядя на его мальчишескую физиономию, Рейнхардт почувствовал себя до ужаса старым и уставшим.

– Френссен, сядьте со вторым помощником в штурманской и расскажите ему все, что слышали от своей бабушки. Возьмите бумагу и постарайтесь составить карту этого самого Асгарда.

– Господин обер-лейтенант, ведь это всего лишь сказки! Впрочем, тогда я был маленький, и…

– Исполняйте приказ, обер-матрос Френссен! Не забывайте – вы единственный знаете, что тут происходит!

– Яволь! Есть… составить карту Асгарда…

* * *

– Знаете, что мне это больше всего напоминает? – спросил стармех за ужином.

– Гм?

– Одиссею.

Рейнхардт покачал головой:

– Для нас все намного хуже. Одиссей мог плавать под парусами хоть двадцать лет, но нам нужно горючее.

– По словам нашего юного датчанина, Френссена, ключом является тот «радужный мост». Будто бы он соединяет миры.

– Мы пошли именно туда, где он был. Но он исчез. – Рейнхардт намазал кусок хлеба паштетом. – Теперь мы будем блуждать среди каких-то карликов, ванов и асов, пока кто-нибудь из них нас не прикончит, или у нас не закончится горючее. Карта Френссена не дает нам особого выбора. Может, вы хотели бы отправиться в Альвхейм, где живут карлики, светлые альвы, покровители животных, или, может, черные альвы-кузнецы? Или, может, в Ётунхейм, где живут… – он взглянул на листок, – ледяные гиганты? Не хотите побывать в Железном лесу? А может, на берегу Мертвых? Там наверняка настоящий курорт. – Он откусил большой кусок и снова с сожалением покачал головой. – Я беспокоюсь за людей. Не каждая психика выдержит подобное. Сегодня у унтер-офицера Флике поехала крыша. Он хотел вскарабкаться на рубку и прыгнуть за борт. Пришлось его связать. Теперь он лежит в торпедном отсеке. Доктор дал ему какие-то порошки, но это может оказаться заразным.

– А почему на нас не действует?

– После почти шести лет войны? Мне кажется, я повидал куда больше идиотизма. Я выгорел. Ничто меня больше не удивляет. Мне даже не хочется удивляться. Только и всего.

– Во всяком случае, в этой Вальхалле нам, похоже, искать нечего.

– Вас это удивляет? Не успели мы появиться, как устроили на дереве виселицу, после чего организовали гитлеровскую мини-сходку. Такова наша визитная карточка. Вы бы стали с такими разговаривать?

* * *

– Что значит – акустик слышит зов о помощи? – терпеливо спросил Рейнхардт маата с центрального поста. – Под водой?

– Я лишь повторяю его доклад, господин обер-лейтенант.

Рейнхардт выбрался из койки и направился наверх, надевая на ходу рубашку.

– Кто-то зовет по-немецки, господин командир! Кричит, что ужасно страдает.

– Покажи! – Он надел наушники и недоверчиво покачал головой. – Пеленг?

– Азимут двадцать пять.