Сын Нептуна

– У меня есть нектар. И крекеры. Эм-м-м… бабушка говорила, что помогает имбирь… у меня его нет, но…

– Все нормально, – вымученно улыбнулась Хейзел. – Но это очень мило с твоей стороны.

Фрэнк достал из рюкзака крекер, но тот разломался в его неуклюжих пальцах, и во все стороны полетели крошки.

Хейзел засмеялась:

– О боги, Фрэнк… Прости. Мне не стоило смеяться.

– Эх… да ничего, – смущенно отозвался он. – Но как я понимаю, такой крекер ты вряд ли захочешь.

Перси не отрывал глаз от берега и не обращал на них внимания. Позади остался Стинсон-Бич, и он указал на одинокую гору, вырастающую из зеленых холмов:

– Она кажется знакомой.

– Гора Там, – сказал Фрэнк. – Ребята в лагере постоянно о ней говорят. На ее вершине была старая база титанов, там состоялась грандиозная битва.

Перси нахмурился:

– Вы в ней участвовали?

– Нет, – ответила Хейзел. – Это было в августе, до того как я… пришла в лагерь. Джейсон рассказывал, что легион уничтожил вражеский дворец и перебил миллион чудовищ. Джейсону пришлось сражаться с Крием – рукопашная с титаном, можешь себе представить?

– Кажется, могу, – пробормотал Перси.

Хейзел не могла понять, что это значит, но Перси действительно напоминал ей Джейсона, хотя внешне они были совсем не похожи. От обоих исходило ощущение огромной внутренней силы, к которой примешивалась толика грусти. Словно им была известна собственная судьба и они твердо знали, что рано или поздно встретятся с монстром, победить которого не сумеют.

Хейзел понимала, каково это. Она смотрела на опускающееся в океан солнце, зная, что жить ей осталось неделю. Завершится их поиск успехом или нет – ее путешествие закончится к Пиру Фортуны.

Она вспомнила свою первую смерть и шесть месяцев до нее, проведенных на Аляске, их дом в Сьюарде и как каждый вечер она выходила на шлюпке в Воскресенский залив и плыла на тот проклятый остров…

Слишком поздно Хейзел осознала свою ошибку. Перед глазами потемнело, и она провалилась в прошлое.

Их съемный дом у залива представлял собой стоящую на сваях лачугу из обшивочных досок. Когда мимо проезжал поезд из Анкориджа, мебель сотрясалась и картины стучали о стены. По ночам Хейзел засыпала под плеск ледяной воды о камни под полом. Под порывами ветра вся конструкция скрипела и стонала.

У них была всего одна комната, и здесь же теснились плита и холодильник. Один угол был занавешен шторой: там лежал матрас Хейзел и стоял сундук с ее вещами. Она обклеила стены своими рисунками и старыми фотографиями Нового Орлеана, но от них тоска по дому стала еще острее.

Мама редко бывала дома. Больше никто не называл ее Королевой Мари. Она была просто Мари и целыми днями готовила и убирала на Третьей авеню для рыбаков, железнодорожных рабочих и редких экипажей военных моряков.

Но с наступлением ночи Мари Левеск преображалась. Ее подчинял себе Голос, который командовал Хейзел, заставляя ее работать над их ужасным проектом.

Зимой приходилось хуже всего. Из-за бесконечной ночи Голос задерживался надолго, а холод был таким пронизывающим, что Хейзел боялась, что больше никогда не согреется.

С наступлением лета она никак не могла насытиться солнцем. Каждый день каникул Хейзел старалась возвращаться как можно позже, но гулять в городе не решалась. Здесь все друг друга знали. Дети распускали о ней слухи, что она дочь ведьмы, живущей в старой лачуге у пристани. Если она подходила к ним слишком близко, они начинали обзываться или бросались в нее бутылками и камнями. Взрослые вели себя ненамного лучше.

Конечно, Хейзел могла испортить им жизнь. Могла дать им брильянтов, жемчуга или золота. На Аляске добыть золото ничего не стоило. В здешних холмах его было так много, что Хейзел могла похоронить под ним весь город и даже не вспотеть. Но хоть местные и чурались ее, она не могла всерьез их возненавидеть – ведь винить их было сложно.

Целыми днями она бродила по холмам в сопровождении своих неизменных спутников – воронов. Они каркали с деревьев и ждали, когда у ее ног появится очередная блестяшка. На них, по всей видимости, проклятие не распространялось. Она видела бурых медведей, но те держались на расстоянии. Когда Хейзел хотелось пить, она находила водопад, питаемый растаявшим снегом, и долго глотала холодную прозрачную воду, пока в горле не начинало першить. Она взбиралась так высоко, как только могла, и подставляла лицо теплым лучам солнца.

Не самый ужасный способ провести время – но в конце концов ей всегда приходилось идти домой.

Иногда она думала об отце – о том странном бледном мужчине в серебристо-черном костюме. Хейзел мечтала, чтобы он вернулся и защитил ее от матери, может, изгнал бы этот жуткий Голос. Если он бог, наверняка же ему это по силам?

Она смотрела на воронов и представляла, что это он их прислал. Их глаза были такими же черными и безумными, как у него. Может быть, они рассказывали ему обо всем, что она делала?