Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя

Капитанчук Виктор Афанасьевич, 1945 г. рождения: «Знаю Якунина с 1966 года. Признаю, что издавал с Якуниным и Регельсоном и размножал документы, которые касались вопросов взаимоотношения советского государства с верующими. Якунин направлял эти документы заграницу для распространения. С 1976 по 1979 годы я с Якуниным и Регельсоном, совместно с другими, изготовили двенадцать документов (писем), в которых утверждали, что в СССР незаконно преследуется инакомыслие и верующие, «установлен психиатрический террор». Некоторые документы были составлены без моего участия, но я их подписывал. В этих документах призывали к дискредитации советского общества. Мне известно, что Якунин встречался у себя на квартире с иностранными корреспондентами и передавал эти документы. Мы понимали, что использовали эти документы во враждебных целях, против нашего государства. Они носили характер вредный, тенденциозный. Если мы убеждались, что факты не подтверждались, мы их не использовали. Цель – улучшение положения верующих в СССР. На вопросы: Я допускаю, что в наших документах содержались выражения «инакомыслящие», «осуждены за веру».

Для многих оставалось загадкой – почему самые близкие друзья отца Глеба так быстро сломались и согласились на дачу показаний, которые утяжеляли его и без того нелегкое положение? Этот парадокс отчасти объяснил после своего освобождения священник Дмитрий Дудко в личной беседе со мной. Он признался, что ожидал увидеть в Лефортовской тюрьме следователей сталинских времен. А вместо них к нему приходили вежливые, образованные люди, которые вели с ним беседы на самые различные темы. Его не пытали, ему не угрожали – просто ждали. На самом деле создание Аналитического отдела КГБ, куда Филипп Бобков привлекал выпускников самых престижных московских ВУЗов, в основном из иногородних, изменило внешний облик сотрудников КГБ. Они понимали, что криками и угрозами не всегда можно добиться желаемого результата. Поэтому интеллигентные разговоры с заключенными, сочувствие их положению, отказ от прямого давления приносил порою более ощутимые результаты. Так следователям удалось убедить Льва Регельсона в том, что он заблуждался и своей деятельностью приносил существенный вред советскому государству. Более того, сделать его своим союзником и после освобождения.

Но подобный подход действовал не на всех. Даже свидетели, далекие от политики, предпочитали дистанцироваться от КГБ. Так священник Кузнецов Анатолий Иванович, 1929 года рождения, священник Троицкой церкви, села Чашниково Московской области (последние годы отец Глеб трудился в этом храме), секретарь митрополита Серафима (Никитина) предпочел ограничиться скупым комментарием: «В 1976 году попросил устроить Якунина в церковь певчим, отношений не было, о политике не говорил».

Карелин Феликс Владимирович, 1925 года рождения, видимо решил свести давние счеты с отцом Глебом: «Не согласен по вопросу о Конституции, т.к. она представляет и обеспечивает советским людям свободу совести. Не согласен – выносить свои проблемы на Запад. Знакомы давно, знакомство на религиозной основе. Общаясь, занимались обсуждением богословских проблем. Последние шесть лет не общаются, разошлись во мнениях по богословским вопросам. О деятельности Якунина знает из радиопередач. Знакомы два документа (автор Якунин): «Обращение к Ассамблее в Найроби» и письмо по поводу нового проекта Конституции. В письме к Ассамблее в Найроби авторы ведут разговор о лицах, не имеющих отношения к Православной Церкви, которые когда-то пострадали от советской власти, не согласен с выводами».

Но среди духовенства нашлись личности, которые не жалели черной краски, чтобы утопить отца Глеба. Кривой Иван Николаевич, 1919 года рождения: «Священник с высшим образованием. Якунина знаю, отношения неплохие с 1965-1970 гг. Сын учился в Москве, снимал комнату у матери Якунина. В 1969 году получил «Открытое письмо», где с резкой критикой Якунин выступал в отношении принятых решений по местным соборам и просил патриарха отменить эти решения. Это письмо я передал в епархию. Я сказал, что собираюсь посетить мавзолей Ленина, Якунин возмутился, с негодованием заявил, что посещение мавзолея лицами религиозного культа оскверняет их сан. В мавзолее я был три раза. Якунин мог выпить две бутылки водки и не терять контроль». Он также процитировал слова Якунина: «КГБ щупальцами оплел весь мир». Этот священник отрицательно охарактеризовал о. Глеба, заявив, что тот может выпить две бутылки водки. В ответ Якунин спросил: «В течение какого периода?» В обвинительной речи прокурор, ссылаясь на показания священника Кривого, заявил, что Якунин – пьяница. Кривой заявил также, что купил у Якунина икону и что он, видимо, ими торговал. Свидетельница Федотова (Якунин с ней не был знаком) показала, что слышала разговор сына с А. Огородниковым, в котором Огородников сетовал на то, что отец Глеб получает деньги от Солженицына, но с ним не делится.