Судьбы местного значения

Обожгло предплечье, гимнастерка тут же намокла. Голубев, скрипя зубами от боли, потянул руль левее. И тут впереди вспух разрыв. Руль обратно. Взрыв чуть ближе. Сбоку, позади. Что-то воткнулось в землю левее, без взрыва.

– Пушки! – орет кто-то. – Виляй, Толя!

Руль тугой, бронетранспортер сразу не развернешь. Но есть способ – рукой за рычаг пневмотормоза, и «ганомаг» шустро крутнулся вправо. Газу, левый пневмотормоз – быстрый разворот влево.

Шпамбс! Бах! Бжиу-у! Корпус вздрогнул. Рикошет? Шпамбс! Бжиу-у! Бах!

Свиста мин не слышно в грохоте, только кусты разрывов вокруг встают часто.

Кто-то вскрикнул и навалился позади. Сдвинуть плечом, чтобы рычагом свободно работать. Направо, тут же налево. Оглянуться. За спиной Красин кровью захлебывается. Чичерин валится в проход. Тамарин пытается перезарядить MG, Макаров короткими из «суоми» лепит, Лукин плечо зажал, Степаненко, матерясь и плюясь кровью из рта, пытается выставить тяжелый пулемет на борт. Абадиев сдвинул девушку с мальчонкой вниз-вперед и собой закрыл. На лице злость и боль. Орет что-то на своем. Вздрагивает, бледнеет. Броня за его спиной просвечивает множеством рваных отверстий. Кричат испуганный Миша и Кузнецова на одной ноте. Все орут. И Голубев орет. Руль вправо, рычаг. Два разрыва впереди. Промазали! Хрен с минами, попробуй – попади. Вот если противотанкисты попадут – хана. У них, похоже, осколочных под рукой нет, только бронебойные.

Шпамбс! Шпамбс! Бах! Бжиу-у! Шпамбс! От плотности огня броня в решето. Как живы еще?!.

Руль влево, рычаг, газу, руль вправо…

Бах! Что-то ударило под переднее правое колесо. Руль вдруг рванулся против стрелки, больно ударив по пальцам. «Ганомаг» почему-то повело влево. Голубев попытался провернуть руль – бесполезно, заклинило, снаряд разрушил привод. Чтобы не подставлять борт полностью, Голубев потянул левый рычаг пневмотормоза и зажал газ до упора. Бронетранспортер начал поворачивать, трясясь как на мелких кочках. Осталось всего чуть, каких-то пару десятков метров, а там низина…

Шпамбс! Корпус дернулся. На закрывшего мальчишку и девушку Абадиева рухнул Тамарин, сбив Степаненко с пулеметом. Тот, отлетев, выронил пулемет за борт. Что-то чиркнуло по макушке, аж в глазах потемнело и приложило по затылку. Голубев сунулся вперед, выпуская рычаги, «ганомаг» сразу повело влево, подставляя борт немцам. Он откинулся обратно, хватая левый рычаг и взвыл – что-то очень горячее обожгло шею. Подался вперед, чуть вытянув голову, чтоб хоть как-то контролировать направление, но тут в глаза попала кровь. Мазанул правой рукой, стирая, глянул назад – поперек раскаленный ствол кормового MG. Рядом из-под тел пытается выбраться Чичерин. Еще кто-то из бойцов ведет огонь, но кто, не понять, кровь снова заставила зажмуриться. Матерясь в голосину, Голубев вел бронетранспортер уже наугад. «Ганомаг», по-прежнему мотаясь из стороны в сторону и трясясь при этом, упорно полз вперед. Двигатель хрипел и сбоил, но как-то тянул.

Бамс! Рычаг правого пневмотормоза ослаб и бронетранспортер вновь повело влево. Что-то зазвенело по правому борту, и Голубев понял – правой гусенице хана. «Ганомаг» крутнулся на полный оборот, движок заглох и бронетранспортер замер.

Где-то за спиной грохотал бой. Но по «ганомагу» почему-то никто не стрелял. Анатолий ощупал наконец голову – на самой макушке была рана. Содрало кожу или рассекло. Кровь сочится, но глаза протереть не смог. На ощупь попытался выбраться, уперся в горячий ствол MG. Кто-то стонал. Шевелился. Кузнецову и мальчишку не слышно. Неужели?..

Всхлипнул, понимая – они прорвались. Но какой ценой?!

– Голубев… – прохрипели рядом. – Ты жив?

– Жив, – ответил он, – а вы? Я не вижу ни хрена!

– Я…

Послышались голоса. Отчетливые команды.

– Веселов, справа прикройте. Жилин, Проскурин, Лосев, проверьте!

– Наши! – радостно выдохнул Голубев. Он наконец нащупал носовой платок в кармане и попытался прочистить глаза.

– Твою ж мать! – услышал он сверху. – Кровищи-то!

Голубев вытер кровь, поморгал и посмотрел вверх. Там прямо на козырьке стоял красноармеец, и еще пара лиц по бокам виднелись. Рядом зашевелился Чичерин, пытаясь выбраться из-под тел. Красноармейцы посмотрели на обоих и направили оружие.

– Хенде хох, мля!

– Пошел нах! – разозлился Голубев. – Свои!

– Ну да! – ощерился боец. – Видели, мужики? Каков наглец? Свои, мля!

– Что там, Жилин? – спросили снаружи.

– Тут пара живых немцев, товарищ капитан.

– Вытаскивай их. Будем разбираться.

Голубева и Чичерина бесцеремонно выдернули и сбросили на землю. Уже внизу Анатолий понял, что они все-таки успели перевалить за гребень. Вокруг них стояло с десяток красноармейцев и капитан, что с интересом рассматривал двух окровавленных типов в немецкой форме. Голубев поморщился – после бесцеремонного обращения стала кружиться голова, затошнило и вновь кровью залило глаза. Чичерин сидел рядом, покачивался и тяжело дышал.

– Ну, кто такие? Почему по вам немцы стреляли? Вы перебежчики?