Судьбы местного значения

Березовая роща сменилась мелкой порослью, которая поредела, и «ганомаг» выкатился на обширную поляну. Впереди укрепления. По правую сторону дороги насыпи с брустверами из наполненных землей мешков, с пулеметами и стрелковыми ячейками. По левой стороне на возвышенности окопы тоже мешками укреплены. Так же прикрыты мешками с землей позиции противотанкистов – две малые пушечки, 37-миллиметрового калибра. Где еще две, пока не ясно. Зато четыре пулемета на станке прикрывали узкое дефиле и несколько ручных, позиции которых были видны.

Миновав позиции артиллеристов, проехали с десяток метров, и Лукин положил ладонь на голову водителя. Бронетранспортер остановился. Чичерин сделал вид, что осматривает в бинокль линию обороны противника, сам же украдкой примечал огневые точки немцев. Из-за борта выглядывали бойцы. Лукин тоже осматривал позиции.

Картина выходила печальная – фактически все позиции построены на сосредоточении огня на дефиле. Триста метров грунтовки простреливались со всех сторон. Особенно в самой узости, где к дороге вплотную подступало болото. Если рвануть через нейтралку прямо сейчас, то четыре станковых и десяток ручных накидают полный бронетранспортер свинца в какие-то секунды. И это если противотанкистов не учитывать. Одного прямого попадания снаряда достаточно, а пушек четыре!

Бронетранспортер, выдвинувшийся почти к передней линии обороны, не мог не привлечь внимание командования. К «ганомагу» подбежал унтер-офицер.

– Фельдфебель Штайер, господин обер-лейтенант, – представился немец. – Гауптман Корф ждет вас в своем блиндаже.

Чичерин оторвался от осмотра позиций и посмотрел на фельдфебеля.

– Обер-лейтенант Эрих Шумберг, командир зондеркоманды айнзатцгруппы «б», – представился он в ответ. – Передайте гауптману Корфу, что уполномочен действовать в зоне ответственности второго пехотного батальона. Осмотрю тут все и явлюсь.

Немец, козырнув, убежал, а Чичерин вернулся к наблюдению. Теперь он сконцентрировал внимание на позициях РККА. Никаких намеков на укрепления не обнаружил, лишь в одном месте было что-то похожее на стрелковую ячейку. Отдаленно. Но это ничего не значит. Если подойти к маскировке не спустя рукава, то ни пулемет, ни противотанковое орудие до первого выстрела не обнаружить, а окопавшегося бойца тем более. Самое хреновое, что при рывке можно и от своих же огрести. Стрельнут на всякий случай – мало ли вражина чего задумал. И ведь попадут, мать его!..

– Что делать будем? – тихо спросил задумчивого Лукина.

– Гранатами по орудиям и станковым, – сказал капитан. – И газу. Больше ничего не остается.

– Ничего, товарищ капитан, прорвемся!

– Прорвемся! – пискнул мальчишка. Он крепко держал кинжал Абадиева.

– Джигит! – улыбнулся Умар. – Дэйствуй, командыр!

– Тогда приготовились!

– Эрих! – послышался крик. – Дружище! Неужели ты не хочешь повидаться со старым товарищем?!

К «ганомагу» подходили трое. Унтер-офицер, лейтенант и гауптман. Последний имел радостный вид. Никак настоящего обер-лейтенанта знает?

– Гранаты, – тихо сказал Лукин. И знаками показал бойцам, кому куда кидать колотушки.

– Эрих! Ты ли это?!

Шумберг-Чичерин тянул до последнего. И когда троица подошла вплотную, развернулся, поднимая пистолет.

– Вы не Шумберг! – воскликнул гауптман и, увидев направленное оружие, округлил глаза. – Алярм!

– Гони! – рявкнул лейтенант и сделал три быстрых выстрела.

Офицеры повалились, во все стороны полетели колотушки, двигатель взревел, и «ганомаг» рванул вперед. Гранаты рванули почти одновременно. Станковый пулемет справа подкинуло взрывом. Слева достало пулеметчиков, и не только. У орудий разметало расчеты. А у правой сдетонировали снаряды в ящиках. Взрывом корпус так подтолкнуло, что Голубев от неожиданности крутнул руль вправо. «Ганомаг» правым колесом сбил мешки с позиции выдвинутого вперед пулеметного расчета. Пулеметчик с вторым номером, вместо того чтобы прыснуть в стороны, побежали впереди. Бронетранспортер на мешках подбросило, но Голубев, подрулив, выровнял и дал газу, мгновенно догнав обоих немцев. Один в последний момент метнулся влево, лицо второго с диким ужасом мелькнуло перед взором и пропало под бронированным капотом. Сдавленный крик заглушил треск очередей. Из установленного на корме MG лупил Тамарин. Со снятого с креплений курсового стрелял Степаненко. И все, кто мог держать оружие, стреляли по немецким позициям через борт.

И тут прилетело. От своих прилетело. Три цока с искрами по капоту, пробой брони с краю смотрового, пробой в самом верху козырька, дернулась левая лобовая заслонка и искореженная от попадания перекрыла часть проема. Теперь Голубев видел лишь узкую полоску. Да плевать. Газ до пола. Мотор ревет. Только бы его не повредили. Бронетранспортер уже в самой узости, осталось каких-то двести метров до возвышенности, а там в лощине укроемся. По «ганомагу» уже стреляли со всех сторон. Грохот от попаданий, автоматных и пулеметных очередей заглушал рев мотора.