Судьбы местного значения

– Именно! – подтвердил эксперт. – Видите ли, я имею косвенное отношение к комиссии по разработке новых правил правописания. И знаю, о чем говорю. Новая орфография и грамматика, несмотря на прогрессивность, вводилась со скрипом. Привычку у преподавателей сразу не изменить, а молодых сразу качественно не обучить. Пришлось перепечатать старые учебники, книги классиков. Что поделать, переходный период затянулся вплоть до тридцать пятого года. Качество среднего образования поднялось на достаточный уровень только к тридцать девятому. Именно на этом основаны мои выводы. Тетрадь номер один и номер два писали молодые люди, учившиеся как раз в переходный период. Относительно второй тетради дополню – молодой человек хорошо знаком с медициной, – сотрудники особой группы вновь переглянулись, что не ускользнуло от внимания Полежаева, – а насчет третьего образца, уверенность втрое – сорок два – сорок три года. Привычку к «ятям», «фитам», «ерам» трудно искоренить, не правда ли?

– Мы же искоренили, – усмехнулся Маклярский.

– Хм, – задумался эксперт. – А у вас какое образование?

– Семь классов школы, – ответил капитан госбезопасности, – профтехшкола, совпартшкола, учился на юридическом, химико-технологическом. Заочно, естественно.

– Вот видите, товарищ капитан, вы все это время учились, – сказал Полежаев и повернулся к Ильину и Судоплатову. – А вот вы, товарищи, какое образование получили?

– Два класса реального училища, курсы политпропагандистов, курсы кавалерийских командиров, – перечислил Ильин.

– Пятилетка и рабфак, – сказал Судоплатов.

– И самообразованием занимались, – дополнил Полежаев.

– А как без него? – усмехнулся старший майор.

– Я к чему спрашивал, – сказал эксперт, – для понимания моих выводов можно маленький эксперимент провести. Диктант на пару предложений.

– А давайте! – воскликнул Ильин.

– Можно, – кивнул Маклярский.

– Воздержусь, – покачал головой Судоплатов. – Двоих, для эксперимента, думаю, хватит, Михаил Иванович?

– Хватит, – кивнул эксперт. – Возьмите листочки и ручки. Карандаш тоже подойдет.

Майор и капитан положили перед собой листы, приготовили карандаши и посмотрели на Полежаева. Тот задумался на мгновение и сказал:

– Вот из Лермонтова отрывок. Пишите.

И размеренно продиктовал:

– Была без радости любовь, разлука будет без печали. Привычка, свыше нам дана: замена счастию она.

Полежаев дождался, когда майор с капитаном допишут продиктованное, и сказал:

– Теперь посмотрим. Передайте листочки.

Просмотрев каждый, эксперт улыбнулся:

– Что ж, с орфографией все в порядке, вот пунктуация хромает. Запятые и двоеточия очень важны, вы их не проставили. А вот в первой и второй тетради они проставлены по всем правилам. Ошибок на весь текст – одна-две. Да, возможно, писавшие получили хорошее образование, особенно про второй образец я уверен. Но, зная общую статистику, сомнительно, малое количество ошибок при таких объемах. Третий же образец особенно выделю, хотя в нем имеются и орфографические ошибки, и пунктуация хромает, но их мало, и они сконцентрированы в самом конце текста, который, судя по почерку, дописывался особо торопливо. Заметьте, писал человек, получивший образование еще до реформы. Есть пара мест с исправленными «ерами». Видите, сколько противоречий выходит.

– Спорно, на мой взгляд.

– Спорно, – согласился Полежаев. – Но я дал заключения, основываясь на собственном опыте и опыте других специалистов.

– А что вы скажете про эту тетрадь? – спросил Судоплатов, вынув толстую тетрадь из папки и подав её Полежаеву.

Эксперт взял тетрадь.

– Интересный экземпляр, – сказал Полежаев, рассматривая обложку, где был изображен Ленин, произносящий речь, и чуть ниже изображение мавзолея, еще деревянного. Ракурс рисунка был неудачный – казалось, вождь вещает с трибуны своего же мавзолея. Про этот казус Михаил Иванович слышал. Вроде бы весь тираж изъяли, но, видимо, небольшую партию успели реализовать. Впрочем, сейчас важно другое – то, что содержит эта тетрадь. Полежаев глянул на оборотную сторону, раскрыл на последней странице.

– Тетрадь московской типографии «Мосо», 1924 года, – сказал эксперт. – Формат дореволюционный. Листы с узкой линейкой. Сшита из двух тетрадей в одну. Боковой обрез блока, очевидно, подравняли, чтобы не выступал. – Он раскрыл тетрадь. – На первой странице инициалы – Куралов Максим Игнатович, чуть ниже «Дневник». Так-так…

Эксперт просмотрел текст и перевернул страницу, пробежался глазами по строчкам. Еще перелистнул, затем, листая стал просматривать странички через одну, добрался до последней.