Стаб

Ему не понравился мой комплимент. Потому что из него можно было сделать ошибочный вывод, что я знаю слишком много несдержанных мужчин. И эта мысль сводила его с ума.

— Именно поэтому ты говоришь мне «нет»? — Рэймс скользнул большим пальцем по моим губам. — Или есть ещё что-то, в чём я проигрываю остальным твоим любовникам? Скажи мне, чтобы я мог исправиться.

«Исправиться» в данном случае означало пасть ещё ниже.

— Дело не в тебе. Просто я сейчас слишком трезва для этого.

Рэймс неприятно рассмеялся.

— Значит, ты подпустишь меня, только если будешь не в себе? Тогда у нас большая проблема, Габриэль. Ведь в таком случае я не стану прикасаться к тебе, даже если ты попросишь. Ищешь оправдание, чтобы отдаться мне? Чертовски несправедливо, если учесть, чем жертвую я. — Он наклонился, но не для поцелуя, а чтобы вдохнуть запах моих волос. Я пах так же, как он, потому что принимал душ в его ванной, пользовался его средствами гигиены и полотенцем. — Мне оправдания не нужны. Я хочу тебя. Захотел ещё в тот раз, когда ты сняла передо мной платье.

— Тогда я тоже переусердствовала с коктейлями.

— Конечно, ведь для тебя это всё игры, — прошептал Рэймс. — Наблюдать за тем, как я — приученный презирать женщин — вымаливаю снисхождение у женщины весело, согласен. Наслаждайся. Придёт время, когда я тоже увижу зрелище, которое придётся мне по душе. И ты запомнишь всё. Разрешаю потом сказать Бэлару, что я принудил тебя. Плевать.

Я и без него знал, что этот день когда-нибудь настанет. Что всё повторится: я снова буду просить его взять меня, но на этот раз он мне не откажет.

Но не сегодня. Нет, не сегодня.

Убрав его руку от своего лица, я молча вышел за дверь. Губы саднило, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось в низу живота. Мне стало не до шуток.

Рэймс считал, что для меня это — игра? Да, всё так и задумывалось. Скажу больше: это было забавно до какого-то момента. До какого? До первого поцелуя? До того, как он обнаружил меня в своей спальной и сказал, что даст всё, если я покажу ему, как нужно ко мне прикасаться? До этого самого момента, когда он признался, что хочет меня?

После того, как Рэймс официально признал своё поражение в нашем противостоянии и сделал меня ликтором?

Я до последнего не верил, что это когда-нибудь случится. Казалось, он облачит меня в красный, только если решит пустить кровь.

Может, это не было лишено смысла, потому что взгляд, которым он меня наградил, зайдя в примерочную, был кровожадным.

— Что опять случилось?

Похоже, для разрешения конфликта его позвал кто-то из «мебели».

— Я не отдам эту футболку, ясно? — Я оттянул на груди затасканный «бронежилет», который считал своей домашней одеждой. — И волосы стричь не позволю.

Я опять отвлёк его от архиважных дел. Рэймс осматривал меня с мрачным видом.

— Придётся. Теперь у тебя начинается совершенно иная жизнь. Тебе пора бы уже осознать всю серьёзность и важность твоего положения.

— Это не моя идея, ладно?

— Без разницы. Ты теперь ликтор — главная «вещь» иерарха. Покажи, что ты можешь соблюдать хотя бы элементарные правила.

— Правила? Я — женщина. Это уже нарушение всех возможных правил.

— Вот именно. Не нужно усугублять ситуацию.

Его занудство меня раздражало, и я мог переспорить его единственным способом.

— Уверен, что не хочешь нарушить парочку правил, Рэймс? — Я собрал футболку на груди. — Давай усугубим эту ситуацию, м?

«Мебель», отвечающая за пошив моего выходного наряда, искоса на меня посмотрела. Мои намёки понимали здесь не все, но этот был слишком уж прозрачным. Я перестарался?

Судя по взгляду Рэймса — ещё как. Я считал секунды: вот сейчас он прикажет слугам убираться. Я услышу его потрясающий, низкий голос, переполненный нетерпением. А потом он подойдёт и развеет эмоциональный вакуум, который царил в особняке.

Но Рэймс этого не сделал. Хотел, но когда уже собрался, в комнату вошёл мэтр. Возможно, его привлёк шум.

— Опять капризничаешь, Габи?

Отвернувшись от Рэймса, я ответил:

— Он решил, что я позволю выбросить «бронежилет» на помойку.

Да, я жаловался самым натуральным образом.

Эта вещь — моя последняя связь с Многоруким. Она мне сто раз жизнь спасала, с ней, как ни парадоксально, связаны лучшие моменты моей жизни. Бэлар должен был понять…

— У меня есть для тебя кое-что получше. — Он протянул руку. — Давай её сюда.

Модный ликторский прикид — это получше? Стоит ли говорить, что на такую замену я был категорически не согласен. Но я всё же снял футболку через голову, оставаясь в полупрозрачном лифчике, и отдал ему. Бэлар кинул её Рэймсу со словами:

— Не благодари. Но это моя футболка, так что не смей на неё дрочить. — Потом повернулся ко мне. — Он просто хотел в очередной раз посмотреть на тебя.

Рэймс не стал отрицать, сжимая тряпку в кулаке.

Пусть смотрит, мне было плевать.

— Раз и всё? — недоумевал я. — Так же ты избавился от татуировки? Ты как будто хочешь поскорее отделаться от своего человеческого прошлого. Так же как пытался отделаться от энитского в течение девяти лет. Даже не верится, что тебе это так легко удаётся.

— Это просто потасканная вещь, Габи.