Стаб

Я собрался его обойти, но мужчина вытянул передо мной руку… с бокалом, наполненным одним из тех изысканных коктейлей, которые тут предлагали гостям.

— Я, как ликтор Махасима, решил оказать тебе почёт, раз уж слуги до этого не додумались. Держи.

Недоверчиво на него уставившись, я потянулся за бокалом. Отказываться было не просто глупо — невежливо, хотя я понимал, что всё закончится… да, вот так.

Когда я уже почти прикоснулся к стеклу, мужчина выплеснул напиток мне на грудь. Мой драгоценный наряд, который я надел впервые и который Рэймс велел мне почитать как святыню, был испорчен.

Я остолбенел, разглядывая чёрное пятно. Странно… я ведь уже привык к унижениям и оскорблениям. Я относился к ним спокойно, но это… это было совсем другое. Мне впервые доверили защищать нечто сокровенное, значимое.

— Прости, рука дрогнула, — протянул ликтор. — Но теперь все обратят внимание на то, что ты другого формата. Я лишь немного обозначил твои… э-э-э… смехотворные выпуклости.

Сжав правую ладонь в кулак, я замахнулся… не знаю, на что я рассчитывал. Победить мужчину грубой силой, которой у меня с самого рождения был дефицит? Одним ударом сбить с ног опытного бойца?

Когда ликтор отлетел от меня, падая на землю, я просто глазам своим не поверил.

— Прости, рука дрогнула, — прорычал Рэймс, и я недоумённо на него уставился. Ещё несколько минут назад он беззаботно слушал чириканья «куклы», а теперь готов к убийству… И я его таким взбешённым видел впервые, поэтому был потрясён. Как будто только сейчас понял, с кем именно играл всё это время.

С человеком, который мог отправить в нокаут одним движением.

Да, на продолжение можно было не рассчитывать: ликтор не подавал признаков жизни. Встряхнув рукой, Рэймс посмотрел на меня. На пятно. И мне стало страшно, будто он мог и мне врезать за то, что я замарал то, что должно было олицетворять мою честь и гордость. Я мог испачкать эту ткань только кровью врага, но так как она тоже красная…

— Пошли. — Рэймс схватил меня за руку и потянул за собой.

— Ты не должен был этого делать, — начал я, хотя и не имел права упрекать его, учить или давать советы. Особенно в таком жалком положении. — Чего ты так разошёлся? Это же пустяк.

По правде говоря, я сам так не думал. Но одно дело я — невежественный и испорченный, и совсем другое — поборник морали Рэймс. Мне стало интересно, выкинул бы он что-то подобное на глазах у гостей. Если бы ликтор не постеснялся унизить меня принародно?

Хотя непохоже, что он долго просчитывал ситуацию и напал только из-за отсутствия свидетелей. Просто дикий порыв, который он сам не понимал. И из-за этого злился сильнее, чем от того, что противник оказался таким слабаком и вырубился раньше, чем Рэймс истощил свою жажду убийства.

Он провёл меня через сад в дом.

— Ты здесь уже был, — догадался я.

— Не раз.

Это объясняло, почему он так запросто ориентировался в сложной планировке, а слуги, вместо того чтобы останавливать его, почтительно кивали. Знаком с хозяином… значит, уже не раз видел его «кукол»…

Я высвободил руку, и Рэймс недовольно обернулся.

— Всё в порядке, я и сам могу идти, — сказал я, стараясь не смотреть на него. — Тебе, правда, не стоило этого делать. Тот парень — ликтор консула.

— Я знаю.

— Ну, тогда я тем более не понимаю, зачем…

— Зачем? — переспросил Рэймс, очевидно, до последнего рассчитывая на благодарность. — Я сейчас покажу.

Прозвучало угрожающе, а потом он толкнул дверь в уборную и дал мне пройти. Я услышал за спиной… щелчок замка и низкий голос:

— Сними.

Ну конечно. Для чего бы он ещё привёл меня в ванную.

Я отошёл к раковине и включил воду. Сполоснул руки, напился, после чего провёл влажной ладонью по ткани на груди. Потом ещё раз, размывая пятно. Думаю, отстирать что-то подобное не сможет даже наша умелая «мебель»…

— Сними, — повторил приказ Рэймс, и я посмотрел на его отражение в зеркале напротив.

Этот голос привык отдавать команды, так же как мужчина привык к безоговорочному подчинению. Наши взгляды встретились, и я понял, что он притащил меня сюда вовсе не для того, чтобы я привёл себя в порядок. Совсем наоборот.

Он счёл, что вечер не удался? Консульская «вещь» оказалась недостаточно крепкой для игр, к которым он привык, и поэтому Рэймс решил развлечь себя играми, в которых ещё только начинал осваиваться?

В двух словах, он собирался совершить ещё одно преступление. Здесь. В этом самом доме.

И что я на это ответил?

— Ты так завёлся от разговора с той прелестницей? — Я улыбнулся, чтобы он не подумал, будто я ревную. — У неё всё то же самое, что и у меня, Рэймс. Спорю, она тебе не откажет, если ты попросишь её… о чём угодно.

Кажется, он растерялся. Будто даже не думал об этом… вытворять с другой женщиной то же, что и со мной. Изучать её тело, прикасаться там, где она совершенно на него не похожа, или засовывать язык в её рот. Но задумался теперь… и нахмурился.