Стаб

Мне нравилось, как он снова и снова задевает серёжку, уже не опасаясь причинить боль. Нравилось настолько, что я начал чувствовать боль в другом месте. Между ног мучительно заныло. И грудь тоже…

— Ну как? — Рэймс отклонился на несколько сантиметров.

— Неплохо, — ответил я, задыхаясь от восторга.

— Мне стоит повторить, что я убью твоего приятеля, если он ещё раз к тебе прикоснётся?

— Нет, я всё понял.

Я дразнил его специально, потому что до безумия хотел, чтобы он показал мне, где именно нельзя дотрагиваться Майлзу, и чем я вообще отличаюсь от мужчин.

Вот этим, да…

Его ладони накрыли мою грудь, и я выгнулся, намекая на то, что этого недостаточно. Но Рэймс лишь невесомо провёл по ткани, потом спустился к талии, к бёдрам. Он видел моё тело и теперь дал рукам познакомиться с ним, но если взгляду он позволил быть жадным, то сейчас он действовал очень осторожно. Мужчина рассудил, что если я тоньше и мягче, то чувствую всё острее. Моя кожа нежнее, а значит, он может поранить меня неосторожным прикосновением. Даже так, через одежду.

Очевидно, Рэймс не привык сдерживаться. Он приучил своё тело причинять и терпеть боль. Я приучил своё совсем к другому. Поэтому, когда его рука опустилась в самый низ, я инстинктивно развёл ноги.

— Погладь меня здесь, — услышал я чей-то дрожащий голос, и к собственному удивлению не почувствовал стыда, когда понял, что эти слова принадлежали мне.

Мысленно я отметил, что мне стоит всерьёз задуматься над своим поведением… но потом Рэймс двинул рукой, и я выкинул эту идею из головы.

В комнате становилось светлее. Теперь я мог рассмотреть напряжённое мужское лицо, горящие глаза, взъерошенные волосы…

Думаю, ему тоже было трудно поверить, что это вообще происходит. А может хмуриться его заставляло беспокойство: он притащил меня сюда беспомощного и пьяного, и делает все эти вещи, от которых был бы в ужасе любой. Он-прошлый больше остальных.

Конечно, такие мысли вряд ли бы его остановили. Взглянув на его штаны, я в этом убедился: он уже прошёл точку невозврата. Ещё когда увидел меня в том дурацком платье на алтаре (столе) в окружении моей паствы (пьяного отребья).

Он хотел меня. До сих пор. В отличие от мэтра, который решил перенести наши «игры» на год, Рэймс отказался от стаба, рискуя всем: положением, репутацией, жизнью.

— Каждый раз, когда я на тебя смотрю, я вспоминаю тот день, — зашептал я, подаваясь ему навстречу. — Когда я увидела тебя с Хейзом.

— Я помню, — ответил Рэймс, чем немало меня удивил.

— Облегчение от того, что ты спас меня было таким же сильным, как и разочарование, когда ты прошёл мимо.

— Ты захотела убить меня из-за этого?

— Да. — Я выгнулся.

— Только потому, что я прошёл мимо?

— Оставил меня… там…

— Почему ты решила, что со мной будет лучше?

— Но с тобой лучше. — Услышав это, Рэймс наклонился для очередного сумасшедшего поцелуя, словно хотел попробовать эти слова на вкус. Я выбрал его уже давно, да. И теперь я здесь и никуда не собираюсь, потому что… — Мне с тобой хорошо. Не знаю почему… почему это кажется таким правильным…

Ведь это нарушало все возможные законы и наши собственные принципы. Я — пьяный — лежал в кровати врага, который отказался от стаба, и в этой ситуации не было ничего правильного.

Только то, что наши тела были отлично совместимы.

— Молчи, Габриэль, — прорычал Рэймс. — Мне невыносимо… но я терплю, потому что знаю: тебе будет больно. Но если ты будешь повторять, что тебе хорошо…

— То ты сделаешь ещё лучше? Пожалуйста, сделай мне ещё лучше, Рэймс. Потрогай меня там, где серёжка.

Он грязно выругался, а потом запустил руку в мои штаны, и я почувствовал его пальцы на складочках. Да, именно об этом я и говорил. Кожа к коже. Из моего горла вырывался совершенно бесстыдный стон.

— Ты такая… — Его рука дрожала. Впервые на моей памяти. — Такая горячая и скользкая там.

Задыхаясь, я попытался объяснить, что так и должно быть. Что я не всегда такой, а только когда возбуждён. Таким образом, мне не будет больно, если он, Рэймс, захочет вставить в меня член.

Короткая лекция по анатомии, ничего особенного.

Но повидавшего всё на свете Рэймса она чертовски впечатлила. Опустив голову, он уткнулся мне в шею, тяжело дыша. Он замер на минуту, и я буквально чувствовал, как мужчина думает… представляет… безуспешно пытаясь успокоиться.

— Здесь? — прохрипел он, двинув рукой, и я согласно простонал.

— Ты можешь… почувствовать… — Я опустил ладонь и надавил на его пальцы, стараясь расслабиться. — Да, вот так… глубже…

Он двинул бёдрами, будто отчаянно желал заменить свои пальцы тем, что так рвалось из его штанов. Представив это, я сжался и услышал шёпот:

— Ты слишком узкая здесь. Ты такая узкая, девочка.

Девочка? Меня понизили в звании. Уже не просто женщина, а маленькая, слабая, беззащитная женщина. Вот только на этот раз он не намекал на своё превосходство, скорее даже наоборот — признавал себя побеждённым. При том, что я не сделал ровным счётом ничего.

— Так и должно быть, не удивляйся. — Я одурманено улыбнулся. — Чем теснее я, тем приятнее будет тебе. Чем больше ты, тем приятнее будет мне.