СССР. Незавершенный проект

Генсек постепенно оказался в изоляции и внутри партии. А ведь заместитель генсека Ивашко в период развала КПСС на платформы, в августе 1990 года, в «секретном» документе привлёк его внимание к тенденции распада партии’. Горбачёв, однако, всегда стремился расположиться в центре – и в партии, и в стране, но таких «центров» уже не было. Он не хотел подпасть под влияние «эмоциональных» коммунистов его партии, но вместе с тем не нашёл общего языка и с демократами. На декабрьском пленуме ЦК 1989 года предупреждающую о структурных бедах «критику снизу» он без разбора отнёс к «консервативному» блоку, тем самым суживая свою базу внутри партии. Один из радикальных критиков генсека, первый секретарь Кемеровского обкома А. Г. Мельников поставил под сомнение, продолжает ли идти перестройка в правильном направлении. Мельников считал, что как только удавалось привлечь на сторону перестройки определённые массы «снизу», тут же начиналась дискредитация движения. Он обратил внимание на то, что партийное руководство отвернулось от движения масс, одновременно с этим искусственно раздуваются внутрипартийные разногласия. Он искал причины обострения противоречий между аппаратом и членами партии, национальными и центральными партийными организациями, парткомами и партийной прессой. Потом заметил: «Заметьте, за эту критическую обстановку в стране [товары исчезли из магазинов, во многих местах останавливалось производство, забастовки, национальные распри, экономический спад и пр.] – (КГ) нас хвалит весь буржуазный мир, все бывшие и настоящие противники, благословляет папа. Над всем этим ЦК пора задуматься…»[244] Это была единственная позиция, против которой Горбачёв резко выступил на пленуме. Он пространно говорил о том, что точка зрения кемеровского партсекретаря опасна потому, что она ставит под сомнение саму суть – то, что перестройка движется в правильном направлении. «Но я никогда не соглашусь… с утверждением, что то, что мы делаем, то, что мы осуществляем – подарок буржуазии! И папа доволен, одобряет! Это, я вам скажу вообще, – такой провинциализм в теории и политике, что я решительно отвергаю. Это вообще не отвечает существу дела! Это попытка, понимаете, посеять здесь, в Центральном Комитете, сомнение в нашем главном выборе – идти дорогой перестройки! Это попытка призвать или начинать топтаться на месте, или вообще возвращаться назад!» Горбачёв и в конце пленума, в последнем предложении обличал вынужденного оправдываться Мельникова[245].

Как курьёз отмечу, что за несколько дней до августовского опереточного путча 1991 года Горбачёв в письменном виде протестовал против того, что его считают предателем: тот, кто происходящее до сих пор «считает предательством социализма, это лишь наследие постсталинизма, которое ещё далеко от исчезновения», это оставшееся от прошлого направление не понимает, что «революция в головах людей – это очень трудный и мед ленный процесс»[246].

Именно вследствие такой «замедленности» достойно внимания, что Горбачёв не особенно задумывался о возможных негативных последствиях своей политики, хотя он получал многочисленные предупреждения из различных регионов Советского Союза, которые немалым числом – явно неслучайно – публиковал и журнал ЦК[247]. Горбачёв, однако, исходя из своих властных интересов, ценил выше своё международное признание, чем отношение коммунистов своей партии. Расчёт Горбачёва на завладение несуществующим политическим центром страны привёл к тому, что он был вынужден идти на постоянные уступки и по таким вопросам, по которым не хотел бы идти на уступки. Одним из таких вопросов как раз был взаимосвязанный вопрос о собственности и о сохранении Советского Союза.

Конечно, Горбачёва хвалили не только западные политики и папа, но его возможности переоценила и значительная часть левой марксистской интеллигенции Запада. Эти последние завысили социалистический потенциал Горбачёва. Даже прекрасный экономист-марксист, теоретик-троцкист Эрнест Мандель нарисовал весьма оптимистическую перспективу обобществления государственной собственности и демократизации[248], хотя позднее под влиянием фактов сумел пересмотреть свою позицию.

Собственность и система