СССР. Незавершенный проект

Но в 1988 году было ещё неясно, захочет ли принять местная и центральная властная элита, а также менеджерская бюрократия такой выход из кризиса, который означал бы интеграцию в мировую экономику, полную реставрацию рыночной экономики под опекой Запада, вместе со сдачей позиций мировой державы. Однако ключевым вопросом и в 1988 году был вопрос о собственности, хотя ещё не существовало никаких официальных документов, нацеленных на приватизацию государственной собственности. Более того, главным направлением считалось преобразование государственной собственности в общественную.

Для понимания завершения поворота, развёртывания внутреннего катаклизма необходимо вспомнить главные политико-идеологические разногласия двух наиболее авторитетных руководителей партии.

Направления и возможности.

Противостояние Горбачёва и Ельцина

В конце февраля – начале марта 1986 года на XXVII съезде КПСС Горбачёв и Ельцин ещё вместе готовили «обновление социализма к XXI веку», в борьбе против «бюрократического консерватизма», «привилегий», «комчванства» во имя «ускорения». Оба, ссылаясь на Ленина, считали, что здание бюрократического государственного социализма можно перестроить[240]. Однако вскоре дала о себе знать разница в подходах, за которыми до конца работала сложная система борьбы личностей за власть. Когда 12 сентября 1987 года Ельцин письмом сообщил отдыхающему в Пицунде Горбачёву об отказе от поста первого секретаря московского горкома партии, всему миру стало ясно, что между двумя политиками существуют значительные разногласия, однако об их содержании, возможно, не имели чёткого представления даже сами протагонисты. Такая демонстрация открытого разрыва со стороны Ельцина сопровождалась ещё и требованием кадровых изменений в Политбюро, прежде всего вывода из его состава Егора Лигачёва. Ельцин, впрочем, уже и в 1987 году задел самое слабое место Горбачёва: начал наступление против бюрократических привилегий, в свете чего Горбачёв выглядел защитником привилегий, старой номенклатуры. На февральском пленуме ЦК 1988 года Ельцин счёл нужным поставить и более конкретный вопрос «куда мы идём?», подкреплённый своим определением понятия социализма. Ельцин заверил слушателей, что речь идёт не об отказе от социализма, а как раз наоборот, о новом определении его и сохранении завоеваний, о развёртывании рабочей демократии. На самом деле Горбачёв уже до этого, в речи, произнесённой 2 ноября 1987 года во Дворце съездов, целью перестройки назвал «полное теоретическое и практическое восстановление ленинской концепции» социализма.

В феврале-марте 1989 года Ельцин уже рассуждал о соединении исторической возможности многопартийной системы с такой концепцией социализма, которая не допускала бы «расслоения общества по имущественному признаку». А в одной из предвыборных речей даже заметил: «необходимо ужесточить борьбу за социальную и нравственную справедливость»[241]. На первом съезде народных депутатов 30 мая 1989 года Горбачёв вновь поддержал обновление формулировки социализма, хотя и определил рамки, в пределах которых возможна трактовка социализма: он говорил о «живом соревновании всех форм собственности», вместе с тем подчеркнув, что «вся власть принадлежит советам». Ничего не сказал он о вопросе совместимости функционирующих в разных формах собственности самостоятельных хозяйственных единиц и советской демократии, о том, как это должно происходить конкретно. Ельцин тогда уже играл на других струнах.

Параллельно обострению борьбы за власть, Ельцин в течение 1989 года постепенно сдавал свои взгляды на самоуправляющийся, антибюрократический социализм, и перешёл на позиции рыночной экономики уже безо всяких определений. Горбачёв продолжал называть Ельцина леваком, как бы не замечая радикальных перемен в его позиции[242]. Генсек не желал уступать Ельцину роль «радикального реформатора», благодаря которой на Западе (куда меньше у себя на родине) он завоевала большой авторитет.