Спящие красавицы

– В Кофлине живет некий Гарри Райнголд. Бывший агент ФБР, два года как вышел на пенсию. Прекрасный человек, прекрасный послужной список, несколько почетных грамот от Бюро… Я видел их в его кабинете. Думаю, я могу поговорить с ним и узнать, не присоединится ли он к нам.

– В качестве кого? Помощника шерифа?

– В качестве советника, – ответил судья и глубоко вдохнул. В горле у него заклокотало. – И возможно, переговорщика.

– Вы имеете в виду переговорщика об освобождении заложников.

– Да.

Первым порывом Фрэнка, мальчишеским, но сильным, было сказать судье: ни за что, я тут главный. Но формально он главным не был. Обязанности шерифа исполнял Терри Кумбс, и всегда существовала вероятность, что он появится, пусть с похмелья, но трезвый, и захочет встать у руля. Опять же, сможет ли он, Фрэнк, остановить судью, если исключить меры физического воздействия? Не сможет. Хотя в силу воспитания Сильвер никогда бы этого не сказал (разве что при крайней необходимости), он оставался действующим судьей, а потому рангом был гораздо выше самозваного копа, который прежде ловил бродячих собак да размещал объявления с предложениями взять питомца на общественно-доступном канале. Следовало учитывать и еще один момент, возможно, наиболее важный. Переговоры об освобождении заложников были неплохой идеей. Тюрьма Дулинга представляла собой укрепленный форт. И какая разница, кто выведет эту женщину из тюрьмы? Главное – вывести ее и допросить. И, при необходимости, заставить остановить Аврору.

Судья, приподняв кустистые брови, смотрел на него.

– Узнайте, – кивнул Фрэнк. – Я скажу Терри. Если Райнголд согласится, вечером мы проведем совещание, здесь или в управлении.

– То есть ты не… – Судья откашлялся. – Ты не собираешься предпринимать немедленных действий?

– Сегодня днем и вечером – нет. Разве что поставлю патрульный автомобиль около тюрьмы. – Фрэнк помолчал. – После этого обещать не могу. Вдруг Норкросс что-то предпримет.

– Я не думаю…

– А мне приходится. – Он мрачно постучал пальцем по височной впадине, чтобы продемонстрировать мыслительный процесс. – В моем положении – приходится. Док считает себя умником, а умники часто становятся проблемой. И для других, и для себя. Если посмотреть под таким углом, ваша поездка в Кофлин – миссия милосердия. Так что будьте осторожнее, судья.

– В моем возрасте по-другому и не бывает, – ответил судья Сильвер. Он долго и мучительно залезал в свой «лендровер». Фрэнк уже собрался ему помочь, когда судья наконец-то уселся за руль и захлопнул дверцу. Взревел двигатель – Сильвер слишком резко нажал педаль газа, – вспыхнули фары, разрезав морось яркими лучами света.

Бывший агент ФБР, и в Кофлине! Фрэнк покачал головой. Чудеса не заканчивались. Может, ему следовало позвонить в местное отделение Бюро и получить чрезвычайный федеральный ордер, обязывающий Норкросса выдать женщину? Маловероятно, государственным структурам сейчас не до этого, но вдруг? А если Норкросс и тогда им откажет, уже никто не будет винить их за применение силы.

Он вернулся в кафе, чтобы отдать приказы оставшимся помощникам. Уже решил, что отправит Барроуза и Рэнгла на смену Питерсу и этому мальчишке Блассу. А сам вместе с Питом Ордуэем займется составлением списка парней, надежных парней, которые могли войти в состав штурмового отряда, если понадобится. Не имело смысла возвращаться в управление, где мог появиться Терри. Список они могли составить и в кафе.

7

Теперь судья Оскар Сильвер редко садился за руль, а если такое случалось, считал для себя верхним пределом скорости сорок миль в час независимо от того, сколько автомобилей скапливалось сзади. Если они начинали сигналить и прижиматься, он находил место, чтобы свернуть на обочину, пропускал их, а потом продолжал путь с прежней скоростью. Судья отдавал себе отчет, что и рефлексы, и зрение уже не те. Кроме того, он перенес три инфаркта и знал, что операция шунтирования, которую ему сделали в больнице Святой Терезы два года назад, только немного отсрочила еще один, последний в его жизни инфаркт. Судья его нисколько не боялся, но не испытывал ни малейшего желания умереть за рулем, когда последнее неловкое движение могло унести жизни ни в чем не повинных людей. А на скорости в сорок миль в час (в городской черте и того меньше) он надеялся успеть нажать педаль тормоза и поставить рукоятку коробки передач на «парковку», прежде чем свет померкнет для него навсегда.