Спящие красавицы

– Хорошо. Но если кто-нибудь выедет, просто остановите их. Никакого оружия, ясно? Никаких перестрелок. Если они откажутся остановиться, просто следуйте за ними. И сразу же свяжитесь со мной.

– Не с Терри? – спросил судья.

– Нет. Со мной. Припаркуйтесь у съезда на дорогу к тюрьме, там, где она выходит на Уэст-Лейвин. Поняли меня?

– Так точно! – гаркнул Дон. Он уже был на задании. – Пошли, напарник. Поторопимся.

– Бесшабашный в погоне за несъедобной[52], – пробормотал судья, когда они ушли.

– Что, судья? – переспросил Верн Рэнгл.

Сильвер покачал головой. Он выглядел утомленным.

– Не важно. Господа, должен сказать, в целом мне совершенно не нравится, как развивается ситуация. Меня тревожит вопрос…

– Какой, Оскар? – спросил Фрэнк. – Какой вопрос?

Но судья ему не ответил.

5

– Как ты узнала? – спросила Энджел. – Насчет ребенка?

Вопрос вырвал Иви из придорожного кафе «Олимпия», где глазами мотылька, сидевшего на шаре-лампе, она наблюдала за строившими планы мужчинами. Этим веселье не исчерпывалось, потому что происходило кое-что еще, гораздо ближе. К Клинту пожаловали гости. И скоро эти гости навестят и ее.

Иви села и вдохнула воздух тюрьмы Дулинга. Вонь дезинфицирующих средств проникала очень глубоко. Иви думала, что скоро умрет, и ей было грустно, но она уже умирала. Приятного было мало, но это был не конец… хотя сейчас все могло обернуться иначе.

Но есть и светлая сторона, сказала она себе. Мне больше не придется вдыхать запахи этого места, эту смесь лизола и отчаяния.

Она-то думала, что Троя воняла: горы трупов, пожары, рыбьи потроха, заботливо оставленные богам – примите нашу гребаную благодарность, ребята, именно этого нам и не хватало, – и эти глупые ахейцы, носившиеся по берегу, отказывавшиеся мыться, позволявшие крови спекаться до черноты на солнце и вызывать ржавчину сочленений доспехов. Это не шло ни в какое сравнение с всепроникающей скверной современного мира. В те дни, до появления лизола и отбеливателей, она была молода и легко поддавалась эмоциям.

Однако Энджел задала совершенно логичный вопрос и говорила вполне здраво. Во всяком случае, пока.

– Я знаю о твоем ребенке, потому что читаю мысли. Не всегда. Но достаточно часто. Мысли мужчин мне читать легче – они проще, – но с женщинами тоже неплохо получается.

– Тогда ты знаешь… Я не хотела.

– Да, знаю. Я проявила по отношению к тебе излишнюю жесткость. Тогда. Извини. Слишком многое происходило одновременно.

Извинение Энджел проигнорировала. Она сосредоточилась на том, что ясно помнила, на том, что немного утешало, служило пусть крошечным, но источником света, когда темнота сгущалась и не было ни единой бодрствующей души, с которой она могла бы поговорить, чтобы хоть отчасти сбросить с себя тяжкий груз содеянного.

– Мне пришлось это сделать. Каждый из мужчин, которых я убила, причинил мне боль или причинил бы, если бы я дала ему шанс. Я не хотела убивать малышку, но не могла допустить, чтобы ей выпала такая же жизнь.

Вздох Иви больше напоминал всхлип. Энджел говорила правду, всю правду и ничего, кроме правды, но правду бытия в том времени и месте, где ее жизнь просто не сложилась. Конечно, шансы на то, что жизнь Энджел могла сложиться, в любом случае стремились к нулю: она была плохим, безумным человеком. Но она говорила правду: мужчины причиняли ей боль – и, вероятно, со временем причинили бы боль и новорожденной девочке. Те мужчины и им подобные. Земля ненавидела их, но ей нравилось удобрение, в которое превращались их кровожадные тела.

– Почему ты плачешь, Иви?

– Потому что чувствую все это, и мне больно. А теперь помолчи. Позволь еще раз процитировать «Генриха Четвертого»: поднят зверь[53]. У меня дела.

– Какие дела?

Словно в ответ открылась дверь в дальнем конце коридора крыла А, и послышались шаги. Прибыли доктор Норкросс, дежурные Мерфи и Куигли, а также двое незнакомцев.

– Где их пропуск? – крикнула Энджел. – У этих двоих нет пропусков!

– Тихо, я сказала, – велела Иви. – Или я заставлю тебя замолчать. У нас был разговор по душам, Энджел, так что не порти впечатления.

Клинт остановился перед камерой Иви. Женщина встала с ним рядом. Под ее глазами виднелись багровые мешки, но сами глаза были яркими и внимательными.

– Привет, Микаэла Коутс, также известная как Микаэла Морган. Я Иви Блэк. – Иви просунула руку между прутьями. Тиг и Рэнд инстинктивно шагнули вперед, но Клинт вытянул руки, чтобы остановить их.

Микаэла без колебаний пожала протянутую ладонь.

– Как я понимаю, вы видели меня в новостях.

Иви тепло улыбнулась.

– Боюсь, я не большая поклонница новостей. Они нагоняют тоску.

– Тогда откуда вы знаете…

– Позволите называть вас Микки, как это делает ваш приятель доктор Фликинджер?

Гарт подпрыгнул.

– Сожалею, что вам не удалось встретиться с матерью, – продолжила Иви. – Она была хорошим начальником тюрьмы.

– Черта с два, – пробормотала Энджел, а когда Иви угрожающе откашлялась, добавила: – Хорошо, я молчу, молчу.

– Откуда вы знаете?.. – начала Микаэла.