Сороковник. Книга 4

Игрок, и никто иной, притащил сюда эту банду, ему и отвечать за их деяния. И за честолюбивые помыслы ибн Рахима, от которого принимал жертвы, и за сиротство и пленение Кайсара, и за маленькую Саджах, едва не запоротую до смерти. За всех.

Минутный приступ жалости рассасывается бесследно.

Диана решительно поднимается со стула.

— Всё, дорогая! Помните наш уговор? Я свою часть выполнила, дело за вами.

Без возражений укладываюсь. Леди Ди наглухо задёргивает шторы, комната наполняется уютным полумраком. С трудом подавляю зевок

— Не забыть, что вечером у меня свадьба… Погодите-ка! А в чём я пойду? Диана, можно как-то связаться с Магой? Может, он успеет для меня передать что-то из…

— Ни о чем не волнуйтесь, — ласково отвечает она, и в этот момент чрезвычайно напоминает сэра Майкла с его неизменной заботливостью. — Всё продумано. Отдыхайте!

И исчезает за портьерой, растворившись в сиянии солнечного света, на мгновение пробившегося с террасы.

* * *

— А посыльные не ошиблись? Это действительно для меня?

Со смешанным чувством любуюсь разложенным на кровати воздушным белым с золотом платьем, косясь на кипу нижних юбок, отделанных кружевом. В отдельной коробке поджидают туфли в тон платью, отдельно — белые чулки-паутинка… я даже зажмуриваюсь… на настоящих подвязках с атласными бантами, украшенными мелким жемчугом. Длинные перчатки, сеточка для волос…

— Они перепутали, — говорю неуверенно. — Это Лорин наряд. Кто у нас невеста, в конце концов?

— Ни в коем случае! — Сестричку Ди вдруг пробивает на смех. — Для леди Лоры туалет уже доставлен, и уж будьте уверены, он неповторим! Возьмёмся за дело, дорогая: я помогу вам одеться и уложить волосы, времени у нас не так уж много.

— Без меня не начнут, — отвечаю всё ещё в прострации. — Дайте мне смириться со всей этой роскошью. — Мне вдруг становится весело. — Чулки? Да у нас сто лет такого не носят! Кто это придумал?

— Ваша подруга, кто же ещё! — Ди насмешливо закатывает глаза — Если уж она берётся за дело, будьте уверены — доведёт до абсурда. Заказала себе самый дорогой наряд от Мишеля, заодно вспомнила и о вас! И заявилась всего полчаса тому назад, хорошо хоть не опоздала на собственную свадьбу. Ох, и досталось же ей от сэра Персиваля! Но платье великолепно, не так ли?

— Какое-то кружевное недоразумение, — говорю смущённо. — Его и одевать-то страшно, вдруг под пальцами расползётся…

Вопреки моим опасениям, ничего не расползается. Чулки ласкают ноги, мягкая кожа туфель обнимает ступни с вожделением истосковавшихся по нежностям мужских ладоней, юбки, интимно шурша, скользят от бёдер к лодыжкам, лиф, скрывающий пластины китового уса, мягко выпрямляет спину, чуть приподнимая грудь… Никогда не думала, что одевание может быть настолько эротично-утончённым.

— Силы небесные! — Диана в восхищении отступает в сторону, разворачивает меня к настенному зеркалу. — Не знаю, какова из вас обережница, но многих наших леди вы точно за пояс заткнёте. Появись вы на последнем благотворительном балу — и ещё неизвестно, кому достался бы приз за красоту — этой выскочке Гермионе, или вам! Я бы поставила на вас, Иоанна, честное слово!

— Не видел вашей Гермионы… — вмешивается в её восторженный монолог знакомый голос… Леди Диана грозит пальчиком вошедшему Маге.

— … и не испытываю желания видеть, — продолжает он. — Я бы тоже поставил на Иву. К сожалению, она редко носит платья, предпочитая, как ни странно, мужские штаны. Надеюсь, вскоре её пристрастия изменятся.

— Не мешало бы вам постучать, сэр, — кокетливо выговаривает сестричка. — Мы могли быть не совсем одеты!

— Я стучал. — Мага пристраивает на край столика объёмистый футляр. — Стучал, милые дамы, но вы были увлечены своим занятием и не услышали. Диана, я восхищён, вы словно ювелир, шлифующий алмаз до стадии бриллианта. Позвольте…

Целует ей руку. Сестричка заливается краской.

— Я… я вас оставлю, — застенчиво опускает глаза. — Церемония начинается через двадцать минут, а в банкетном зале наверняка не всё ещё готово. Пойду, предложу свою помощь.

Маркос да Гама почтительно кланяется. Умеет ведь, если захочет, быть чертовски обаятельным, как и его братец… Переводит на меня взгляд — оценивающий, и — неужели одобрительный? Сощуривается и с сожалением качает головой.

— Что-то не так? — сердито спрашиваю. — Ты же хотел видеть меня в платье?

— Как тебе сказать… Видеть тебя я предпочёл бы без него. Но что поделать, условности… — Переключается на отложенный ранее футляр. — Позволь мне внести последний штрих… Да не шарахайся так, я же не резать тебя собираюсь!