Сороковник. Книга 4

Сама же, едва коснувшись носком подставленного колена одного из Тёмных, взлетает в седло покруче всякой амазонки.

— Постойте! — спохватываюсь. — Вы же обещали объяснить…

— Бастиан расскажет всё, что знает, — кидает она через плечо, — а мы договорим позже; пока что мне надо вас обустроить и сделать кое-какие распоряжения. — И уже слугам: — Эй вы, олухи, не растрясите донн, иначе — головами ответите!

И стремглав уносится по направлению к замку.

Крепкие деревенские парни, которым впору в плуги впрягаться вместо лошадей, лишь усмехаются. Но под строгим взглядом Тёмных вытягиваются в струнку, чересчур преданно пожирая глазами. Не очень-то они боятся. Но условности соблюдают. Барыня есть барыня, как сказала, так и должно быть, а что до новых барышень или барынек, кто их там разберёт, так то дело господское — выяснять откуда они взялись, наше же — доставить как след и куды надо…

— Не извольте беспокоиться, госпожи, — степенно говорит один из парней и кланяется мне и Элли. — То ж самой донны Софьи паланкин. Будто она не помнит, сколько в него вложила… Да он лёгок, как пёрышко, сколько девиц туда не посади, растрясти никого не позволит, это госпожа донна для пущего стра… — Поперхнувшись, вновь сгибается в поклоне. — Извольте садиться, госпожи!

— Никуда не пойду! — решительно заявляю. — Бастиан, или вы немедленно объясняете, что с моим мужем и как он здесь очутился, и для чего вы, кстати, вокруг него почётный караул установили, или я возвращаюсь к нему же. И пробуду там, пока он снова не оживёт, честное слово! Сколько можно меня за дурочку держать?

Тёмный осторожно берёт меня под локоть.

— Донна Ива…

— И я никуда не пойду! — окрепшим голосом заявляет Элизабет, всем видом демонстрируя, что не собирается двинуться с места. — Это слишком эгоистично — бросить того, кто нас вызволил от Мораны. И, хотя дорогу назад отыскала Ива, но если бы не Маркос — Морана нас не отпустила бы ни за что. Может, он и остался там из-за нас. — У неё начинают дрожать губы. — Вдруг она передумала, а мы уже здесь, вот она и решила на нём отыграться…

У меня нехорошо ёкает в груди. Усилием воли подавляю тревогу.

— Не из-за этого. Элли, это просто разборки между Богиней и доном Теймуром, а Мага стал невольным заложником. Она сама мне об этом сказала, как и о том, что задержит его у себя н е м н о г о. Знать бы только, сколько это в её понимании — «немного»…

— Сама?

Бастиан подбирается, как леопард перед прыжком, даже глаза вспыхивают жёлтым. Его товарищи с невозможно серьёзными лицами делают шаг вперёд.

— Донна, вам не показалось? Возможно, это была лишь иллюзия при пробуждении? Находясь на грани смерти и жизни, легко принять галлюцинацию за реальность. Неужели Богиня разговаривала с… женщиной? Она обычно до них не снисходит…

Хм. На запястье у меня до сих пор свежая глубокая царапина, хоть и почти побелевшая, почти шрам, но я-то хорошо знаю, что появилась она не больше, чем с полчаса назад, и именно Богиня полоснула меня моим собственным гребешком. Где он, кстати? Машинально оглаживаю голову. Дедова фуражка на месте. А вот гребня нет. С моей, кстати, кровью, что наверняка засохла на зубцах…

…И вдруг мне кажется, что я понимаю.

— Подождите. Подождите…

Оглядываюсь на двери склепа, отливающие багрянцем набравшего силу заката.

— Нельзя, донна! — словно угадав мои намерения, строго, как маленькой, говорит один из рыцарей.

— Глупости! — заявляю тоном бабушки Софьи-Марии и решительно иду прямо на них. Тёмным ничего не остаётся делать, как расступиться: то ли моя интонация срабатывает, то ли не могут при их всеобщем пиетете к женщинам оказать серьёзное сопротивление. А может, просто не ожидали… На всякий случай бросаю им через плечо, опять-таки подражая суровой донне: — Обещаю: я его не позову. Не устрою истерику. Не помешаю. Только посмотрю.

Опомнившись, они спешат за мной, но, вопреки тайным опасениям, не хватают в охапку, чтобы оттащить, а лишь распахивают передо мной тяжёлые двери.

Те двое, что остались при моём суженом, и впрямь замерли по обеим сторонам изголовья почётным караулом. Даже моё появление не заставляет их шелохнуться, они лишь поглядывают в замешательстве на меня, на своих товарищей, но поз не меняют.

…Глаза ему не только закрыли, но и перевязали тёмным платком. Опасаются, что свет может как-то помешать? Руки устроили вдоль тела, под голову, чтобы приподнять повыше, подложен плащ одного из рыцарей, сложенный в несколько раз…Мага в том же дорожном костюме, в котором заявился однажды ко мне домой, в нём же покидал Тардисбург и Каэр Кэррол. Мне не составляет особого труда отыскать взглядом край резного костяного кружева, выглядывающий из нагрудного кармашка куртки.

Меня охватывает странное умиротворение.