Сороковник. Книга 4

— Его надо позвать, — сквозь слёзы отвечает она, — я знаю. Послать Зов, я о таком слышала…

На счастье или на беду — у меня слишком хорошая память. Именно она шепчет мне, что однажды — после второй смерти — Мага попрекнул меня тем, что я его оживила… слишком рано. Что, если моё вмешательство снова помешает или того хуже — навредит?

Двери склепа с треском распахиваются, пропуская снопы ж и в о г о солнечного света. И тут меня вновь пронимает до печёнок, потому что в грот влетает ни кто иная, как донна Сильвия, собственной персоной. Вот кого я не ожидала увидеть в числе спасателей, посланных доном Теймуром! Вперив в меня гневный взгляд, переводит его на Элизабет… и меняется в лице.

— Элли…

Мне кажется, или с балкона резиденции она орала совсем другим голосом?

— Элли, детка… Неужели этот мальчишка тебя всё-таки вернул?

— Бабушка… — всхлипывает моя невестка. И бросается прямо в распахнутые объятья пожилой сухопарой дамы, и впрямь похожей на ведьму Сильвию, с пронизывающим взглядом, сейчас малость растерянным, с хищным крючковатым носом, железной хваткой… судя по тому, как она сжимает хрупкое почти девичье тельце…

Это… не Сильвия. Кажется, меня сбило с толку фамильное сходство.

Реакция у неё отменная. Приобняв напоследок и слегка отстранив от себя плачущую девушку, бросает взгляд на её живот, на мой… Я даже вздрагиваю от внутреннего толчка. Внимательно, я бы сказала — профессионально сканирует усопшего Магу…

— Которая смерть? — спрашивает отрывисто. — Ну? Ты жена, должна знать!

— Третья, — выпаливаю без запинки.

— Отходи от него, живо. Чтобы случайно не позвать. Давай-давай, шевелись, тебе надо держаться от него подальше. Его победа должна быть чистой. Выходим, я всё объясню снаружи. Ты и ты, — она указывает на двоих из своей свиты, с ней, оказывается, просочились сюда ещё шестеро мужчин, явно не из прислуги, судя по выправке. — Устраиваете его, как надо, и бдите на посту. Потом я пришлю замену. Остальные — с нами.

Меня осторожно берут под локоть.

— Донна Ива…

Голос кажется мне знакомым. Но я не могу позволить себе отвлечься.

— Ему надо закрыть глаза, — говорю расстроенно. — Ведь он может тут долго лежать, Морана сказала, что задержит его. Глаза…

При имени богини рука, поддерживающая меня, вздрагивает. Но голос по-прежнему твёрд и уверен:

— Конечно, донна. Мы знаем, что надо делать в таких случаях. Пойдёмте. Вам и в самом деле лучше быть от него подальше.

* * *

— Почему?.. — завожусь, едва переступив порог склепа. Но тотчас теряю мысль, поперхнувшись густым, насыщенным ароматом вечернего сада. Элли кладёт руку на грудь и бледнеет, часто задышав. Ещё бы, после стольких лет почти стерильного существования — и вдруг такая перемена! Да от одного переизбытка кислорода закружится голова!

Один из некромантов бросает на траву в тени акации плащ и со всеми предосторожностями и почтением помогает моей невестке присесть. Он и сам опускается рядом, не сводя зорких глаз с подопечной. А та нетерпеливо озирается, словно стараясь вобрать как можно больше от ожившего мира, и всё никак не может наглядеться. Касается ткани подстеленного плаща, трогает кожаную перевязь на груди рыцаря, рассматривает свои побледневшие худенькие руки, запускает пальцы в траву, ещё не тронутую росой, вдыхает запах земли и зелени, оставшийся на ладонях. И надолго замирает взглядом в бегущих облаках, подкрашенных розовеющим солнцем.

— Там совсем нет неба. — Её реакция на простые, казалось бы, вещи настолько меня поражает, что я озвучиваю догадку вслух. — Господи, Элли, как же тебе этого не хватало…

Она словно захмелела, даже взгляд как-то странно поплыл. У Тёмного рыцаря, что поддерживает её за плечи, такое лицо, словно он прикасается к святыне.

А ведь я что-то собиралась спросить, или даже потребовать, но отвлеклась — сперва на Элли, теперь вот на группу лошадей, нетерпеливо переступающих с ноги на ногу неподалёку. Ожидают седоков, но те и не думают торопиться. Что-то не пойму: или здесь совсем пешком не ходят, даже по саду, или известие о моём «прибытии» застигло группу в пути, и она прямиком рванула сюда, к усыпальнице.

— Сейчас будут носилки, но только одни, — ставит в известность Софья-Мария-Иоанна. Теперь уже нет сомнений в том, кто передо мной. — Мой сын сообщил только об одной воскресшей. Придётся подождать. Но думаю, вдвоём вы поместитесь.

Носилки? Да из нас никто, вроде бы, не лежачий…

— Спасибо, — отвечаю дипломатично. — Я… неплохо себя чувствую. Я дойду.

Тёмные рыцари перебрасываются взглядами, и, похоже, закрытыми для меня мыслями. Старуха внимательно и цепко меня оглядывает.

— Может, и дойдёшь, да только я не позволю. После первого воскрешения у всех поначалу эйфория, а потом накатывает упадок сил. Не хватало ещё, чтобы ты свалилась на ходу. Сиди, жди.

Не возражая, опускаюсь рядом с Элли на предложенный ещё одним Тёмным плащ. Меня не тяготит эта забота, напротив: приятно, когда с тобой носятся, как с неким хрупким чудом. И, наконец, узнаю того рыцаря, что вывел меня из мавзолея. Мир-то, оказывается, тесен…

— Томас?