Сороковник. Книга 4

— Бастиан, донна. — Он почтительно наклоняет голову, уголки красиво очерченного рта таят улыбку. — Томас был с вами с Тардисбурге, а я…

— Да-да, у огневиков, конечно. Вы первый меня нашли. Я помню. Простите, мысли что-то путаются.

Мир вновь обрушивается на меня звуками, запахами, ветрами, закатами, оглушительным журчанием воды… Оказывается, вместо чаши декоративного водоёмчика, который был перед мавзолеем в царстве мёртвых, неподалёку от нас взметает пенные струи великолепный фонтан, украшенный позолоченными русалками.

— Этого там не было, — словно услышав мои мысли, подаёт голос Элли. — Помнишь, Ива?

Несмотря на попытки Тёмного рыцаря меня остановить, упорно пытаюсь подняться, и ему ничего не остаётся, кроме как помочь и подвести к воде. Подставляю руку под холодные брызги, затем, присев на широкий бордюр, опускаю в воду ладонь. Прикрыв глаза, наслаждаюсь ощущением прохлады и влажности. И, кажется, непроизвольно ловлю, ловлю ту самую тень, лучик водной энергетики, с которой когда-то учил работать Николас. И ничуть не удивляюсь, когда тело наливается Силой, аж до самых кончиков успевших растрепаться волос. Не открывая глаз, скидываю туфли и зарываюсь пальцами ног в траву, подступившую к самому фонтану. Как хорошо, что здесь нет отмостки, потому что ступнями я словно пью из подземных родников, а на самом деле — это сама сыра земля делится со мной и моими детьми мощью. Прочь жуткие воспоминания о смерти, о кошмарах подземелья, мы вернулись! Время жить — и думать о детях. Ещё ни разу с того момента, как Симеон посоветовал мне подпитывать их энергетикой, я не отступала от ежеутреннего и ежевечернего ритуала, но до этого дня не получала такой отдачи, как сейчас.

Где-то рядом, я это чувствую, пока ещё не слишком охотно бьётся проснувшееся недавно сердце девушки, которой до сих пор так и осталось не больше восемнадцати-девятнадцати. Я, наверное, рядом с ней смотрюсь матерью или тёткой… ну, да что теперь поделать. Надеюсь, такой, какой я впервые увидела Элизабет на морском берегу, она станет в реальной жизни очень и очень не скоро. Если только Ник позволит ей стариться. Улыбнувшись, мысленно посылаю целительную волну — как не раз посылал мне Наставник — и маленькое, но храброе и любящее сердце начинает биться намного увереннее и сильнее.

— Донна? — слышу встревоженный и несколько растерянный возглас Тёмного. — Что вы делаете?

Его перебивают:

— Не мешай. Бывает, в первые сутки аура раскрывается по-новому, она тоже регенерирует. Пусть заряжается… Каспар! — зычно окликает бабушка дель Торрес.

— Слушаю, донна?

— Свяжись с моим сыном и передай, наконец, что вместо одной невестки заявились две. А мой младший внук до сих пор у Мораны, скорее всего — добивается последней инициации. Пусть Теймур бросает всё и летит сюда.

— У него там неспасённые миры, донна… — замявшись, напоминает некромант.

— Ничего, там ещё остаётся масса бездельников во главе с Советом, спасут и без Теймура. На крайний случай — миры подождут, а вот если Глава не встретит сына после третьего посвящения — он его потеряет. Придёт черёд Маркоса не прощать. Передай слово в слово, понял? И доставь сюда доктора Галльяро, немедленно. У меня на руках две воскресших невестки, и обе беременны, я должна услышать от специалиста, что с ними всё в порядке. Давай, живо!

В изумлении успеваю заметить, как взмывает в небо огромный нетопырь.

— А… — глубокомысленно заявляю. Всё ещё не привыкла к подобным штучкам. Покосившись на меня, суровая бабушка снисходит до объяснений:

— По дороге в Террас успеет поговорить с Теймуром. Пусть тот подумает… не об очередной минуте славы, а о собственном сыне, в кои то веки! Николас рано или поздно вернётся в тот мир, где состоялся, и если Теймур к тому времени не наладит отношений с Магой — рискует остаться один.

Вот это бабушка. Это ж… матриарх какой-то. Глыба. Скала. Вот это хватка…

А телепатии она не любит. Вроде того, как моя мама, кое-как научившись обращаться с мобильником, терпеть его не могла, пользовалась только при великой необходимости, и при удобном случае всё норовила спихнуть звонки на других…

Подводят прелестную тонконогую кобылу. Похлопывая её по красивой морде, пожилая дама неодобрительно наблюдает, как со стороны главной аллеи четвёрка слуг в ливреях, запыхавшись, влечёт к месту нашей временной стоянки странное сооружение. Глазам не верю. К каретам и экипажам я уже привыкла, но никак не думала увидеть перед собой самый настоящий портшез. Паланкин. Прелестный открытый домик, щеголяющий резной отделкой шестов для переноски, столбиков и карнизов, с кисейными занавесками и атласными лентами в жемчугах, устланный изнутри подушками, так что можно позволить себе передвигаться даже лёжа… Полагаю, это и есть пресловутые носилки, обещанные бабулей.

— За смертью вас посылать… — бурчит Софья-Мария. Установивши свою громоздкую ношу на лужайке, слуги кланяются, впрочем, без особого страха, но с почтением. В глазах — нескрываемое любопытство. — Доны рыцари, помогите дамам устроиться и проводите их.