Сороковник. Книга 4

Он демонстративно пожимает плечами. И вдруг вся его напористость, агрессия куда-то уходят.

— Какие интриги, помилуйте? — говорит почти любезно. — Я всего лишь высказал предположение, что было бы, если бы… Поделился с вами о том, какие иногда бывают персональные слуховые галлюцинации. Какие бредовые идеи могут возникнуть на этой почве… Итак, вы выбрали детей, донна? Отрадно встретить единомышленника, ибо я тоже выбрал… детей. Тех самых, что сейчас пытаются нас подслушать и отползают поспешно по галерее. Простите меня, донна. Мне было важно убедиться, что есть ещё женщины, способные постоять даже за нерождённого ребёнка.

У меня внутри будто что-то обрывается.

— Вы…

Сердце начинает неистово стучать, а комната — наполняться подозрительно знакомым гулом.

— Вы…

— Давай же! — гневно кричит он. И мир вокруг меня вспыхивает…

— Ненавижу!..

… и пропадает.

Прихожу в себя от холодных прикосновений влажной ткани ко лбу, щекам…

— Ну, ну, — бормочет этот негодяй, обтирая мне лицо мокрым полотенцем. — Что делать, приходится иногда идти на неприятные меры. Зато теперь, похоже, в вас что-то активировалось…

Со злобой отбрасываю его руку.

Оказывается, я так и сижу на стуле, просто этот… этот… у меня даже слов не находится, чтобы его обозвать! — до сих пор меня придерживает, чтобы я не свалилась. Выходит, и душа может упасть в обморок.

— Я вас прокляла? — спрашиваю злорадно.

— Похоже на то, — без тени страха отвечает он. — Так что теперь мне никак нельзя оживать, прошу это запомнить, ибо проклятья действуют только на живых, а здесь, у Мораны, не срабатывают. Мы тут все под её покровительством и защитой.

— Слушайте… — Высвобождаюсь. — Что за фарс вы здесь устроили? Вам обязательно нужно было схлопотать на себя недействующее проклятье?

— Ах, донна, донна… Какой там фарс, когда я вполне серьёзно предлагал вам довольно пакостную сделку? Только, знаете ли… Вы любите, когда вами манипулируют? Вот. Я тоже не люблю. Потому и послал подальше этого паршивца, умудрившегося влезть в мою голову. Только мне поначалу нужно было убедиться, что оно того стоит.

— От манипулятора слышу, — огрызаюсь я. — Сами-то вы чем занимаетесь?

— Я? Ну, считайте это маленькой местью. Вы протестировали меня, я — вас… — Он серьёзнеет. — Донна Ива, я нижайше прошу у вас прощения. Мне действительно надо было убедиться, стоит ли из-за вас ввязываться в драку, ведь, может статься, этот самый Игрок наведается ко мне ещё раз, с разборками. Теперь вижу — стоит.

— Вы просто негодяй, — сообщаю ему очевидное. — И… как же мне это надоело, все используют меня, как хотят… Вы должны мне коня, дон Диего, и держитесь от меня подальше. Знаете, мне теперь страшно оставлять вас наедине с детьми.

Он тихо посмеивается.

— Вы так и не поняли? Только ради них я и не пускаюсь в предложенную авантюру. Да я лично сверну башку каждому, кто посмеет их у меня отнять. Нет, донна Ива, жизнь — это, конечно, хорошо, но там, наверху, у меня никогда не будет ни этой, именно этой крошки-дочери, ни этого чудесного парня. Никогда. А другие мне не нужны. Я тоже сделал свой выбор, и клянусь, этот юнец-искуситель, возомнивший себя вершителем судеб, подавится собственным змеиным языком, если попробует ещё раз влезть в мои мысли. Собирайтесь.

В голове ещё слегка гудит. Диего протягивает руку, и, забив на всё, я принимаю его помощь.

— Ничего-ничего, — подбадривает он, отчего-то спроваживая меня не во двор, а в соседнюю комнату. — Подождите, сейчас посмотрим, тут у Изы были где-то штаны для верховой езды, с лосинами, вам лучше переодеться, поскольку дамского седла у меня нет, а на мужском вы сотрёте все бёдра… Да не смущайтесь, я выйду. Жду вас во дворе.

Не менее десяти минут уходит, чтобы разобраться в ворохе чужой одежды в шкафу и разыскать более-менее подходящие штаны. Мне всё ещё нехорошо, а поэтому, выйдя из дома, я сама беру некроманта за локоть.

— Вот это дело, — одобряет он мой вид. — Теперь вас надолго хватит. Дышите глубже. Проедетесь по горному воздуху, и всё пройдёт. Не знал, что вы умеете кидаться проклятьями, но получилось удачно…

— Что вы имеете в виду? — Я всё ещё цепляюсь за него, да и мысли шевелятся как-то вяленько, но раз задана такая установка — фиксировать всё, что может оказаться полезным, мозг работает, хоть и оглушён.

— Да вот… Проклятье-то я рассеял, насколько мог, но успел заметить, что в вашей ауре что-то поменялось. Не могу оценить, что именно, она у вас какая-то странная, с зеленью, я раньше с такой не сталкивался… Паскуале, ну, что, готово? Разыщи для донны мой хлыст и перчатки… Чтобы хозяйский запах был, — поясняет уже мне. — Что-то в вас проснулось или снялись какие-то блоки… Обождите ещё минуту, я переговорю с Мавром.

Он шепчет что-то на ухо серому в яблоках тонконогому красавцу в серебряной сбруе. Тот недовольно косит на меня лиловым глазом и шумно вздыхает. Наклоняет голову, свесив белую чёлку. Пристукивает копытом. Но глядит не зло, не люто, как ожидала.