Сороковник. Книга 4

— Вы… Вы, донна… — Диего пристально вглядывается в мою ауру — чувствую это по специфичной щекотке. — То-то мне показалось…

Он задумывается.

— Вы это серьёзно? — говорит, наконец. — Что ж, неужели и впрямь Маркос выторговал вашу жизнь у Мораны? Я слышал, такие случаи редко, но бывали. Решил удержать при себе хотя бы третью жену?

— Первую, — холодно поправляю. — И единственную.

— Даже вот как…

Некромант залпом осушает бокал.

— Я оценил вашу прямоту, донна, но поясните мне, дураку, при чём здесь Элизабет? Вам так хочется иметь соперницу под боком? У вас шанс один из миллиона — вернуться к живым, а вы бездарно им играетесь, пытаясь вытащить с собой на хвосте — кого? Сколько лет вам — и сколько ей? Она возродится молоденькой девушкой, какой и умерла, и рано или поздно Маркос потянется к ней, свеженькой и страдающей, нуждающейся в утешении… Весёленькая перспектива?

— Слишком долго объяснять, что к чему, — отвечаю угрюмо. — Скажу одно: без неё я не уйду. Вернее, не смогу уйти понимаете? Я же не вру, мне действительно поручено найти Элли, и поручено, я уже сказала, кем.

Он ставит бокал, и донышко брякает о стойку несколько раз. У этого большого и сильного мужчины отчего-то дрожат руки.

— Поклянитесь, — вдруг тихо требует. — Я должен быть уверен, что вы не причините ей зла.

— Клянусь. Всеми, кто мне дорог там, в той жизни, и в этой. Я хочу вытащить Элли отсюда. И если вы и впрямь можете мне помочь, поторопитесь, потому что мне осталось… — Кидаю взгляд на медальон. — Около шестнадцати часов. А надо ещё успеть вернуться в Эль Торрес…

— Идём! — Он хлопает смуглой ладонью о стойку. — Иза! Дьявол, куда она подевалась… Паскуале, где ты, бездельник?

На зов, теряя башмаки, мчится недавнишний расторопный малый, поспешно утирая губы тыльной стороной ладони — видать, угощался на хвалёной кухне.

— Присмотри здесь, — распоряжается Барбосса. — Да разыщи Изабель, пусть меня дожидается и не смеет носа отсюда высунуть, понятно? Я уезжаю с донной, одна она тут затеряется. И не скалься, мы едем по делу!

* * *

— А вы времени зря не теряете; в Эль Торрес уже заглянули. — Мой нежданный проводник внимательно осматривает Арабеллу. Конюшня при гостинице невелика, припрятана в углу небольшого двора и содержится в идеальном порядке. Судя по пустующим трём денникам, или с постояльцами негусто, или они предпочитают ходить пешком. — Кобылка-то — донны Сильвии, узнаю… Не визжала?

— Которая из них? — на всякий случай уточняю. Диего фыркает.

— Старуха, конечно.

— Дел у неё, что ли, больше нет? Она меня и не видела.

Некромант мычит что-то невразумительное, оглядывая ноги лошадки. Выдаёт заключение:

— Вот что, донна, поедем на извозчике. До приюта Святой Розалинды от набережной рукой подать, а если придётся заглянуть в дом няньки Греев и ещё в пару мест, как я думаю — так это в трущобах. Ну, не трущобы, конечно, это я так выразился, но только мостовые там не для такой неженки, — поглаживает Арабеллу по шее. — Сплошные ступени да выбоины, только копыта портить. Выдохнется, а вам на ней ещё возвращаться, так ведь? В здешней тесноте на своих двоих иной раз сноровистей.

Я настораживаюсь.

— Вам виднее, — говорю осторожно. — Но как насчёт времени?

— Бросьте, донна, нет смысла вас задерживать. Если есть возможность вернуть к жизни бедняжку Элли, да ещё утереть нос этим мымрам в вашем родовом осином гнезде — грех не воспользоваться. Одна вы конечно рискуете застрять здесь надолго, но я-то здешние закоулки знаю, как свои пять пальцев, проскочим кратчайшими путями… Идёмте, донна.

Через дворик и подворотню мы попадаем на набережную, и в нашу сторону уже ревниво поглядывают слуги с соседних гостиниц: похоже, считают, что конкуренту повезло, перехватил клиентку, теперь так и вьётся, чтобы не передумала…Пролётка отыскивается быстро. Извозчики, как и наши таксисты, паркуются неподалёку от возможных заказчиков.

— Какие у вас тут деньги? — интересуюсь озабоченно, заметив, что мой проводник авансом бросает вознице монету.

— Пусть это вас не беспокоит, донна. Пока вы здесь — расходы я беру на себя, а здесь вам быть, судя по всему, не так долго…

Экипажик, конечно, поменьше Кэрроловских, к которым я уже привыкла, но всё же рассчитан на четыре места. Диего, подсадив меня в пролётку, усаживается напротив. Мне неловко рассматривать его в упор, а потому — делаю вид, что чрезвычайно заинтересована опостылевшим вконец сереньким морем и застывшими мохнатоногими пальмами.

— Надоело, — неожиданно в сердцах выдаёт мой спутник. — Если бы вы знали, донна, как хочется хоть раз увидеть солнце, настоящее небо, закат, лазурь эту, чёрт бы её побрал… Никогда бы не подумал, что стану сентиментален, как старуха, истосковавшаяся по прошлому. Да что солнце — здесь даже огонь не настоящий. Плещутся в очаге какие-то язычки, словно нарисованные, тусклые, даже не жгут… Честное слово, донна, многое я сейчас отдал бы, чтобы как следует обжечься, по-настоящему, до пузырей. Но здесь даже боли почти нет, так, намёк. А я жаден, до всего жаден, до чувств, до страстей, до любви и ненависти, мне постоянно нужна встряска…