Сороковник. Книга 4

Здесь не слишком оживлённое движение. Редкие прохожие неспешно фланируют вдоль парапетов, кто-то, спустившись к самой воде, созерцает морские дали — хотя чем там любоваться? Ни паруса, ни лодки, одни неспешно перекатывающиеся гребешки волн. Одета публика на старинный манер, но к этому я привыкла ещё в Тардисбурге. Вот что непривычно, от чего я даже поёживаюсь — это пристальное внимание окружающих. Тем более что Арабелла особо не стесняется, и цокот от её копыт разносится далеко, не захочешь — обернёшься любопытства ради. Похоже, новый человек тут редкость, а потому — в мою сторону искоса поглядывают и прохожие, и пара в пролётке, замедляющей ход настолько, что её и младенец сможет обогнать, а уж слуги или швейцары у входов — так те просто поедают меня глазами. Но я уже издалека замечаю вывеску с нужным мне названием, а потому, с облегчением вздохнув, направляю лошадку к трёхэтажному строению, настолько густо оплетённому плющом, что из-под того еле-еле проглядывают стены. Свободны от сплошной зелёной массы только высокий конёк крыши, да дверь с полукруглым сводом-аркой, да окна с мелкой расстекловкой на старинный манер. У самого входа застыли часовыми два деревца, одетые в багрянец и золото, символизирующие, очевидно, пресловутую осень… Как в полюбившемся мне Тардисбурге удивительно гармонично смотрелись рядом постройки разных столетий, так и тут: гостиница, словно перенесённая из далёкой испанской провинции, весьма выигрышно вписана между двумя особняками в греческом стиле. Словно время от времени прохаживается по улице некто Главный Архитектор и незаметными дилетанту деталями в едином стиле увязывает меж собой разнородное.

Выскочивший, словно из-под земли, местный Труффальдино, сверкая улыбкой и расщелиной меж зубов, подхватывает Арабеллу под уздцы и помогает мне спешиться. Согнувшись в поклоне и шутовски расшаркиваясь, указывает на двери, и те гостеприимно распахиваются.

— Не извольте беспокоиться, госпожа, за лошадкой присмотрим. Вы к нам надолго? Слуга не нужен? Прелестная гостиница, сеньора, хозяин и хозяйка — просто диво, услужливы и рады угодить. А кухня — просто выше всех похвал…

Кивнув, по возможности, дружелюбнее, указываю ему на лошадь:

— Сперва позаботься, как обещал, а потом видно будет.

Слуга — не слуга, а кто-то из местных может понадобиться. Знать бы ещё, что тут вместо чаевых, какие монетки ходят, у меня же с собой нет ничего… Ладно, сообразим на ходу.

Из-за гостиничной стойки, непременного атрибута отелей всех времён ко мне уже спешит хозяйка, белокурая красотка лет тридцати, с розами в замысловатой причёске, в платье, пожалуй, чересчур открытом для повседневности. Впрочем, что я придираюсь, может, здесь мода такая… Или особый расчёт: будь на моём месте потенциальный постоялец-мужчина — не устоял бы против прелестной крепкой груди, на которой чересчур богатое колье не висит, а лежит горизонтально, против крутого изгиба бёдер, ямочек на локотках, прикрытых кружевам. Мужчина бы не устоял. Меня, как противницу подобных приёмов, несколько настораживают слишком радушная улыбка и нарочито обрадованный взгляд, будто не незнакомка с улицы забрела, а самая сердечная подруга, с которой три года не виделись. Всё в этой даме будто бы чуть преувеличено: и белизна плеч, и кукольная красивость, и соблазнительные формы.

— Вы новенькая! — всплеснув руками, радостно оповещает она чересчур громко, будто во всеуслышание, хотя кроме нас с ней в просторном холле никого нет. — И сразу к нам, как это мило с вашей стороны! Вам, конечно, нужна комната, или, может, несколько? Для тех, кто привык к комфорту, у нас чудесные апартаменты со спальней, гостиной — маленькой, правда, но вполне приличной, с ванной комнатой и небольшой гардеробной. Не сомневайтесь, мы знаем, что предложить новоприбывшим. Далеко не все осваиваются сразу и подбирают себе постоянное жильё, многим требуется время, чтобы освоиться в новом мире, а для этого нет ничего лучше, чем спокойная гавань, покой и тишина, уют и забота… Всё это вы обретёте здесь, не сомневайтесь, донна…

Склонив голову, выжидающе смотрит.

— Ива.

Впечатление таково, будто хозяйка увидала перед собой гадюку. Ужас, исказивший её личико, неописуем. Красавица резко набирает не менее десятка лет.

— О… — после небольшой паузы разражается нервным смешком. — Простите… Это мне напомнило… Конечно, тут нет никакой связи. Донна Ива, прошу вас, пройдёмте со мной, я покажу вам комнаты. У нас несколько свободных номеров, есть из чего выбрать.

Самое время — рассекречивать цель визита.

— Минуту, — притормаживаю не в меру ретивую дамочку. — Чтобы не было недоразумений, давайте я сразу озвучу, что мне нужно. Я ищу не жильё, а человека. Срочно.

Возвратившаяся было на уста хозяйки улыбка тускнеет. Тем не менее — она по-прежнему сама любезность.

— К вашим услугам, донна Ива.

— Ива дель Торрес да Гама, — помедлив, представляюсь я. И в очередной раз имею возможность лицезреть преображение хорошенького личика — в перепуганное, затем в гротескно-злобное, затем… кротко-невинное.