Сороковник. Книга 4

— Не более получаса, — отвечает Гала на его невысказанный вопрос. — У живых — секунда-другая, не больше.

— Значит, у нас в запасе около суток, — подытоживает Мага. — Ива, при переносе могло занести в любой из уровней здешнего царства, ты могла заблудиться, уйти слишком далеко и не услышать мой Зов, хлебнуть из Леты, в конце концов… Я решил, что лучше проследить за твоей душой лично.

Смотрю на него во все глаза.

— Ты ради меня… умер?

Он с досадой дёргает плечом.

— Ива, я некромант. Это моя работа.

Ага. Конечно. Только, дорогой муженёк, я при этом отлично помню, как ты откровенничал перед кузеном Майклом, признаваясь, что всё тянул со второй инициацией, потому что панически боишься этой самой смерти, на которую работаешь… Он не оставляет мне времени растрогаться.

— На самом деле, сутки — не так уж и много. Обратный перенос несложен, но тут есть свои особенности. Гала? Я правильно понял, что, если Иву встретила ты, значит, это — всё-таки Финал? Чёрт… Аркадий оказался прав.

— Этот парнишка всегда прав, — улыбается Гала чему-то, известному только им. А я понимаю всё меньше. Какие формальности в царстве мёртвых? Сюда-то он попал безо всяких проволочек, ни у кого не спрашиваясь!

Финал. Божечка мой, Финал, вот и он, наконец. Значит, всё дело в нём. Я должна его как-то… отработать, отыграть, и тогда… Как там сказала ведунья? У меня и впрямь есть шанс?

— Орфей и Эвридика, — негромко говорит она. — Одиссей в Аидовом царстве. Данте и Вергилий. Персефона. Лазарь. Мифы рождаются не на пустом месте, и случаи возвращения в мир живых действительно имеют место быть. — Я вдруг понимаю, что обращается она ко мне. — Всё возможно. Но только с разрешения Хозяйки.

Камень подо мной вдруг становится холодным. Ужасно холодным. Трава стремительно покрывается инеем, и в считанные секунды степь затягивается белым.

— Наконец-то. А я всё думала, когда вы об этом вспомните… голубки…

В снежном вихре из ниоткуда вылетает прямо на нас пара лошадей. Из лёгкой колесницы, отделанной накладными пластинами слоновой кости, небрежно бросив поводья, намеревается сойти высокая статная женщина. Она уже грациозно подбирает край белоснежного хитона, когда мой суженый, в два шага оказавшись рядом, предлагает руку.

— А ты галантен, мальчик мой…

Богиня, прекрасная, как греческая статуя, соизволит принять помощь смертного. Мага спокоен и выдержан, только на виске часто бьётся жилка. Отвешивает Моране изящный поклон, и в светлых, почти белых глазах повелительницы Зимы и Последних вздохов появляется искреннее удовольствие.

— Отрадно не только видеть, но и чувствовать, что тебя не боятся. И уж вдвойне отрадно — вновь ощутить себя женщиной. Давно я не позволяла себе подобной причуды. Что ж…

На бело-мраморный лик набегают краски. Насмешливо изгибаются в улыбке нежно-розовые губы; зеленеют глаза, и в тон им оживает степь, вновь шелестя травами на несуществующем ветру; изящными дугами очерчиваются брови, скулы рдеют здоровым румянцем. Хитон расцветает королевским пурпуром. И только волосы, завитые в мелкие кудри — так и хочется сказать, "по-древнегречески" — прихваченные изящной золотой диадемой филигранной работы, остаются белыми, как недавнишний иней.

— Не будем терять время на разговоры. Это моё воплощение терпением не отличается. Да и ждала я слишком долго, а потому — переходим к делу. Ты, ведунья, прекрасно справилась со своей задачей, а потому — я прощаю твой последний, наверняка не слишком приличный выпад, и дарую тебе право переместиться на уровень выше, где, возможно, мы найдём для тебя куда более подходящее занятие, чем встреча земляков-неудачников. Впрочем, если выберешь Лету — твоё право, я не настаиваю… С тобой, Иоанна-Ванесса-Ива, мы поговорим позже, в зависимости от того, к чему придём в разговоре с твоим мужчиной. Ты, Маркос дель Торрес…

Её глаза вспыхивают.

— … да Гама… С тобой мы можем продолжить с того самого места, на котором остановились в прошлый раз. Впрочем, сегодня ты подобрался ближе. Итак, Мага, ты пришёл за своей женщиной, я правильно поняла?

— Да, Морана. Я пришёл за своей женщиной.

Несмотря на трагизм ситуации, на холод, до сих пор сковывающий мои кости, я чувствую непередаваемую гордость. Услышать о себе такое!.. Богиня усмехается и вроде бы становится ниже ростом, хрупче, беззащитнее. Во взгляде появляется кокетство.