Сороковник. Книга 4

Но то, что я, оказывается, объект наблюдений каких-то ещё сущностей, явно высшего порядка — мне не нравится. От слова "очень". В какую новую неприятность я умудрилась влипнуть? Казалось бы, хуже смерти ничего быть не может, ан нет. "Ничего" — если она действительно конец всего сущего, Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, как говаривали на Востоке. А тут вдруг оказывается, что смерть — далеко не завершение.

— Лета… — Говорю совсем не то, что думаю. — Выходит, она и тут есть?

— Здесь много параллелей с нашим миром. Мораны-то, хоть и разные, но по сути — ипостаси одной, единой. Её-Высшую ты вряд ли когда увидишь, да это и невозможно для таких примитивных существ, как мы, это что муравью попытаться разглядеть вблизи человека. А со здешней — скоро встретишься. Она уже тебя почуяла. Но время у нас пока есть, так что давай побалакаем.

— Очередной инструктаж? — спрашиваю обречённо.

— Нет, этого дела с меня хватит. Что нужно будет — тебе и без меня скажут. Да и, сдаётся мне, не определились ещё, что назначить, тут с этим не торопятся. Моя задача — привести тебя в порядок, чтобы башка прояснилась, чтобы была в адеквате, когда пора настанет. Поняла? Да ты уже почти нормальная, я же вижу. Умеешь приспосабливаться, это я ещё с первой встречи заметила. Ты вот что…

— Нормальная? — перебиваю. — Гала, ты вообще о чём? У меня дети там остались, Мага остался один, я беременная была, в конце концов… — Зажимаю рот, чтобы не сорваться на истерический крик. — А ты мне — опять про какие-то игры? Да пропадите вы все пропадом! Не дождётесь, хватит с меня!

— Вот! — припечатывает она. — Вот это куда лучше, чем та амёба, которой ты тут растекалась! — От её выпада я даже теряю дар речи. Голос ведуньи становится жёсток. — Ты будешь играть, Ванесса-Иоанна-Ива. Будешь. И знаешь, почему? — Спрыгнув со своей Бусины, сводит брови. Не ведунья — ведьма. — Потому что это — твой единственный шанс вернуться. Потому что в Книге Судеб ещё не вписана твоя конечная дата, а в склепе дель Торресов не заготовлено место. И потому что у тебя единственной появился шанс надрать задницы всем этим сволочам, которые за наш счёт развлекаются, ты поняла?

И, с хрустом переломив трубку, воинственно показывает небу средний палец.

У меня отваливается челюсть.

— Таким вот образом, — хладнокровно заканчивает Гала. Некрасивое лицо внезапно озаряется улыбкой. — Что касается твоего Маги, который, как ты полагаешь, остался, наконец, трижды вдовцом, тут ты малость ошибаешься.

Не успеваю оглянуться, чтобы посмотреть, на кого это она уставилась за моей спиной, да ещё такими лучистыми глазами, как на плечо ложится знакомая рука. С обручальным изумрудным кольцом на безымянном пальце.

— Здравствуй, Ива. — Наклонившись, Мага целует меня в щёку. — Рад, что ты в порядке.

Шагает к Гале — и ласково её обнимает. Порывисто вздохнув, она с силой притягивает к себе, прижимается лбом к его груди… А я чувствую, что вот-вот упаду в обморок, даже мёртвая. Не может быть!

— Спасибо, что встретила и поддержала, — слышу негромкий голос Маги. — Галечка… Я и за тебя рад. Ты хорошо выглядишь.

— Да уж, — ведунья отстраняется. Когда она смотрит с такой затаённой нежностью, то просто преображается: так на моей памяти она глядела разве что на Васюту. — Паршивец ты этакий… Я знала, что ты прорвёшься. Думаешь, я из-за э т и х стараюсь? — выразительно поводит бровью на небо.

— Для меня, знаю. Спасибо. Зря ты тогда отказалась, из тебя вышел бы превосходный лич. Королева Личей, не меньше.

— Жалею. Да теперь уж поздно, — усмехается она. — Мёртво-живой всё же лучше, чем в этом… суррогате кваситься.

— Мага? — Не узнаю своего голоса. — Ты… ты что, тоже умер?

Он поворачивается ко мне, взметнув полами своего знаменитого плаща. Как и Гала, здесь он выглядит моложе, чёрные, как смоль, отросшие кудри спускаются почти до лопаток, глаза блестят каким-то шальным азартом…

— Пришлось, милая.

— Тебя убили? — спрашиваю в ужасе.

— Нет, Ива. Прости, мне сейчас к тебе лучше надолго не подходить… Я умею останавливать сердце. Нужно помочь тебе продержаться эти пять минут, за которые отец разыщет Кэрролов или тех целителей, что окажутся ближе. У тебя в спине арбалетный болт, его надо вытащить, рану в сердце зарастить, а тогда уже запускать само сердце. Не волнуйся, этого времени им хватит.

— Пяти минут?

— Так и знала, что вы что-то придумаете, — Гала потирает руки. Объясняет, как маленькой: — Не поняла? Твоё тело там, в Гайе, пока в стадии клинической смерти, пять-семь минут мозг ещё живёт, а если в связке с паладином поработает и некромант — например, его знающий папаша, то этот срок можно и продлить. Правда, не думаю, что надолго, здесь тоже не дураки и роялей не любят…

— Каких роялей? Гала, какие пять минут? Я тут уже целую вечность!

— Время у Мораны течёт по-другому. — Голос суженого непривычно мягок. Лишь в последние дни в нём появлялись подобные интонации. — И ощущения меняются. Само умирание занимает доли секунды, а тебе они наверняка показались вечностью. Здесь же прошло…