Собрание сочинений. Том 9

Пока воображенье у вас не оскудело,
Вы можете представить
                                       Фазиля Искандера
в кирзовках,
                     не при славе,
                                          а в роли каскадера,
когда, теряя хлястик
                                  пальта, где денег нету,
он рвался, но не к власти,
                                          а просто в оперетту?
И я с ним рвался тоже,
                                      сжимая контрамарку,
и перли мы не в ложи —
                                       в раек, что в кочегарку,
сквозь френчи, гимнастерки,
                                               тельняшки, чернобурки,
толпой чуть не растерты,
                                         как тощие окурки.
Был жив еще усатый,
                                   но не был он всесильным.
В тот год пятидесятый
                                     здесь властвовала Сильва.
Здесь, хохоча ядрено,
                                   с чрезмерно громким эхом,
под хохмача Ярона
                               страх забывали смехом.
Порхал Володя Шишкин —
                                             наш мотыльковый Бони,
В Гулаге чуть не сгнивший,
                                            в парашной страшной вони.
В руках седых лакеев
                                   для нас пылали свечи,
Каскадил Аникеев,
                               и обнажались плечи.
В стране сплошных деркурных
                                                   газет чинно ценузрных,
для нас взлетали ноги
                                    в чулках черноажурных.
Было легко зажечь им
                                    в нас, пылких, словно дети,
искристое: «Без женщин…
                                          …жить нельзя на свете…»
Учились мы свободе
                                 у русского канкана,
в пивных простонародья
                                        у кружки и стакана,
у «Изабеллы» розовой,
                                      которую в бочонке
ты нес, Фазиль до-прозовый,
                                               одной своей девчонке.
И ты воскликнул: «Женька! —
                                                  однажды на рассвете. —
Действительно, – без женщин —
                                           да! – жить нельзя на свете!»
Я так хочу сегодня,
                                чтоб вы вообразили,
что не было свободней
                                     меня или Фазиля,
нас, неопьедесталенных,
                                        на приставных скрипучих,
и, несмотря на Сталина,
                                       к девчатам приставучих,
и до блаженной дрожи,
                                      хотя всего боялись,
счастливых, что мы все же
                                           еще не состоялись.

3 марта 2004

Разрезы

Проходит женщина,
                                 одетая в разрезы
под звуки михалковской «Марксельезы».
Разрезы сбоку,
                        спереди
                                     и сзади.
Товар лицом.
                      Нет смысла в фальшь-фасаде.
Где белые нетронутые снеги?
Все перепуталось —
                                 и Маркс,
                                               и Дейл Карнеги.
Где мы живем?
                         В какой такой системе?
Мы что-то проморгали,
                                      просвистели.
На части режут финки воровские
кромсаемую заживо Россию,
и нефть сосут родные наши крезы,
впиваясь жадно в свежие разрезы.
О жизни крезов можно только грезить,
и хочется кому-то их раскрезить.
Где неподкупность?
                                Может быть, в Замбези?
Все наши нарсуды
                              видны в разрезе.
Политика давно уже раздета.
Зачем разрезы ей?
                              В ней нет секрета.
Неужто вся Россия бездыханна,
как поездом разрезанная Анна?
И надоело это все
                             до рези
во всех местах.
                         Вся жизнь в таком разрезе.

2004

Псе