Собрание сочинений. Том 9

Больше нету
                     статуи Горького у Белорусского.
Когда его выдворяли,
                                   ему чуть не отбили нос.
Из-за этого памятника,
                                      видимо, было узко,
не очень читающему капитализму.
                                                         Вот он его и снес.
А на Капри все-таки держатся
                             на трех виллах мемориальные доски,
где он жил,
                  певец пролетариев и бродяг,
никогда своих глаз сердобольных
                                                    не вытиравший досуха,
но любивший под солнцем Италии
                                                 чуть поваляться врастяг.
На страницах российской истории
                                         не высыхали кровавые капли,
и, в начале двадцатого века
                                             готовя России обвал,
диссидент с привилегией
проживать то в Женеве, а то на Капри,
Ленин
           в «ереси капринской» Горького обвинял.
Обвинял его
               в слишком большом преклонении
                                                              перед вечностью,
в недостаточно классовом,
                                           также партийном чутье,
в недостаточной ненависти,
                     в слишком уж человечности,
                                даже в ношении слишком
                                                      буржуазного канотье.
Я был с детства влюбленным
                                                и в Ленина,
                                                             и в революцию —
Дульцинею Тобосскую всех пионеров,
                                                предавшую нашу любовь,
но ее с каждым годом
                                   все больше и больше
                                                                   разлюбливаю,
ибо, нам обещая свободу,
                                         она расплодила рабов.
Превратился вернувшийся Горький
                                                 в невольника загнанного
на крови восходивших колхозов,
                                                     заводов, плотин,
и, сыграв с его именем злую шутку,
                                              сослали именно в Горький
                                                                          Сахарова,
человека того,
                       кто российскую совесть
                                                              в себе воплотил.
Горький – классик,
                         однако, как совесть России,
                                         полностью не получившийся,
потому что себя от объятий тирана не спас.
Невозможно быть совести получистенькой.
                                  Нас покинет талант,
                                             если совесть покинула нас.
Алексей Максимыч,
                         я презираю всех тех, кто Вас презирает.
Я рыдаю над Вашей бабушкой,
                  над подставляющим руку за Вас Цыганком.
Только поосторожней с политикой,
                                    если к расправам она призывает.
Есть спасение лишь в милосердьи, —