Собрание сочинений. Том 8

Что сигналили вспышками
                                             велосипедные спицы
всем далеким планетам
                                       с тропы в изумленном лесу?
Что подумали бабочки,
                                       чуть не разбившись о лица?
Что с утра загадали педали,
                                              с травы собирая росу?
Что летящие по ветру девичьи волосы пели
под шипение шин по тропе
                                             и под пение птах?
Что там делают два заплутавших велосипеда,
на боку отдыхая
                           в подглядывающих цветах?
И молочные сестры-березоньки
                                                 шепчутся простоволосо,
и, как будто бы сдвоенная душа,
         двух нежнейше обнявшихся велосипедов колеса
продолжают вращаться,
                                        о воздух смущенный шурша.
И уходит на цыпочках в чашу
                                                  медведь косолапый,
увидав, что за игры сейчас
                                            эти двое в траве завели,
и в звонок на руле
                              забираются самой тишайшею сапой
муравьи,
               словно рыжие крошечные звонари.
Это ты,
            это я,
                     только под именами другими,
ненасытно прижались к земле
                                                  и – щекою к щеке,
будто мы от планеты себе островок отрубили
и упали друг в друга
                                   на этом ромашковом островке.
И когда нас не будет —
                                      любовь нам придумает
                                                        каждому новое имя,
и мы въедем на велосипедах не в смерть,
                                                     а в иное совсем бытие,
снова ты,
               снова я,
                            только под именами другими,
и прижмемся к земле,
                                    и земля не отпустит с нее.

Самолет Милан – Палермо, Санта-Флавия, 7–8 августа 1995

Три фигурки

По петрозаводскому перрону,
зыбкому, как будто бы парому,
шла моя любимая с детьми.
Дети с ней почти бежали рядом
и меня упрашивали взглядом:
«Папа, ты на поезд нас возьми…»

Что-то в тебе стало от солдатки.
Все разлуки, словно игры в прятки.
Вдруг потом друг друга не найти?
Женщины в душе всегда готовы
молча перейти из жен во вдовы,
потому их так пронзают зовы
железнодорожного пути.

На перроне, став почти у края,
три фигурки уменьшались, тая.
Три фигурки – вся моя семья.
Монументы – мусор, как окурки.

Что осталось? Только три фигурки —
родина предсмертная моя.

1995

Где дорога домой?