Собрание сочинений. Том 8

Я люблю тебя больше природы,
ибо ты как природа сама.
Я люблю тебя больше свободы —
без тебя и свобода – тюрьма.

Я люблю тебя неосторожно,
словно пропасть, а не колею.
Я люблю тебя больше, чем можно —
больше, чем невозможно, люблю.

Я люблю безоглядно, бессрочно,
даже пьянствуя, даже грубя,
и уж больше себя – это точно! —
даже больше, чем просто тебя.

Я люблю тебя больше Шекспира,
больше всей на земле красоты, —
даже больше всей музыки мира,
ибо книга и музыка – ты.

Я люблю тебя больше, чем славу,
даже в будущие времена,
чем заржавленную державу,
ибо Родина – ты, не она.

Ты несчастна? Ты просишь участья?
Бога просьбами ты не гневи.
Я люблю тебя больше счастья.
Я люблю тебя больше любви.

Гальвестон, 1995

Пасхальное

Когда глаза вы опускаете,
то происходит напряженно
прикосновение пасхальное
двух губ – но лишь воображенно.

Вы в платье плещущем, трепещущем,
а говорите строго, скупо,
но мысленно вы по трапециям
взбираетесь ко мне под купол.

Мы с вами сблизиться не пробовали
и лишь во сне, раскинув руки,
друг к другу движемся по проволоке —
как будто по замерзшей струйке.

На ниточке, покрытой наледью,
вы шепчете так неотважно:
«Но вы же ничего не знаете
про жизнь мою, а я про вашу».

Лепечет платье что-то страстное
сошедшими с ума оборками.
Воображенье платье сбрасывает,
а руки край его одергивают.

В нас так убийственно заложена
спасительная осторожность,
и замирает замороженно
любви великая возможность.

Но обручает нас заранее,
кто знает, – может быть, до гроба —
почти открытое скрывание
того, чего боимся оба.

Слова неловко запинаются.
Душа давно так не дичилась.
Но, может быть, не забывается
лишь то, что, к счастью, не случилось.

Гальвестон, 1995

«Не жди свободы лучше человека…»

А. Стреляному

Не жди свободы лучше человека.
Свобода знает и в убийствах толк,
и если глухо лязгнет челюсть века
на глотке у тебя, ты сам не волк?

Не жди свободы лучше человека
и человека лучшего не жди,
а стань им сам! Не лезь ни в челядь «верха»,
ни в челядь верхней челяди – вожди.

Свобода по заслугам нас надула.
Как слепок человека, на века
свобода-сука и свобода-дура
убийцы, вора или дурака.

1995

«Церковь должна быть намоленной…»

Ирине Химушиной

Церковь должна быть намоленной,
только такой, где болит
воздух от скорби немолвленой,
от молчаливых молитв.

Дому идет быть надышанным
уймой детей и гостей.
Слову быть надо услышанным
даже с голгофских гвоздей.

Ну а любви полагается
не постареть, не устать,
ну а когда поломается,
ненавистью не стать…

2 июня 1995

Последний прыжок