Собрание сочинений

(4) В январе 1919 года группа выборгских рабочих-коммунистов под руководством критика и поэта Бориса Кушнера создала коллектив Комфут, чья Декларация появилась на страницах «Искусства коммуны» (1919, № 8). Коллектив Комфут распался немного позднее, но термин остался в футуристическом лексиконе. Так, Маяковский, выступая на одном диспуте, утверждал: «Частное наше название – комфуты» (Выступление на диспуте «Футуризм сегодня» 11923]. – В его кн.: Полное собрание сочинений, XII. М., 1959, с.261).

(5) См. комментарий к письму № 6, прим. 3.

(6) Концепция зауми как лаборатории, в которой выковывается новый язык, распространилась после революции. Начало положил Давид Бурлюк, утверждавший в 1920 году, что «А. Крученых в лаборатории слова занимает целый угол <…> В его лаборатории изготовляются целые модели нового стиля» (Давид Бурлюк – В сб.: Бука русской литературы. М., 1922, с.5) И немногим далее Сергей Третьяков писал: «На огромном словопрокатном заводе современной поэзии не может не быть литейного цеха, где расплавляется и химически анализируется весь словесный лом и ржа для того, чтобы затем, пройдя через другие отделения, сверкнуть светлою сталью – режущей и упругой. И роль такой словоплавильни играет Крученых со своей группой заумников» (Бука русской литературы. – В сборнике под тем же названием, с. 17). Подобная концепция лежит также в основе статьи Б. Арватова Речетворчество (по заумной поэзии) («Леф», 1923, № 2). Образ «лаборатории» становится топосом лефовских и производственных писаний для определения функции поэта в советском обществе. С. Третьяков писал: «Футуристы-заумники разрабатывают звуковую сторону речи»; и говоря о словесных опытах Маяковского и Крученых: «Их стихи были лабораторией речезвука» (Трибуна Лефа. – «Леф», 1923, № 3, с.161). Маяковский и Брик так определяли работу лефовцев над языком: «лаборатория для наилучшего выражения фактов современности» (Наша словесная работа. – «Леф», 1923, № 1, с.41).

(7) Георгий Валентинович Плеханов (1856–1918) – политический деятель и философ.

(8) А. Богданов (наст. имя – Александр Александрович Малиновский, 1873–1928) – политический деятель и философ.

(9) Николай Иванович Бухарин (1888–1938) – политический деятель и теоретик марксизма.

(10) ЦК РКП – Центральный комитет Российской коммунистической партии.

(11) Мы не нашли никаких следов этого объявления.

(12) В 1928 году лозунг «Мир химикам – война творцам» Терентьев превратил в знамя своего лефовского театра (см. статью Антихудожественный театр (Театр факта, новой культуры и техники). Этот лозунг напоминает слова Евгения Базарова, героя романа И. С. Тургенева Отцы и дети: «Порядочный химик в десять раз полезнее всякого поэта» (гл. V). Но там также имеется намек на строку-лозунг поэта-лефовца П. В. Незнамова: «Мир хижинам, война дворцам» (см. его стихотворение Война дворцам. – «Леф», 1923, № 3, с. 50–52).

(13) Уновис – Утверждение новых форм искусства. Малевич основал Уновис осенью 1919 года в Витебске. В группу входили его молодые ученики, часть которых (Илья Чашник, Вера Ермолаева, Лев Юдин, Николай Суетин) последовала за ним в Петроград.

(14) Мы не нашли никаких сведений об этих ордерах и пославшей их комиссии.

(15) См. комментарий к письму № 3, прим. 10.

(16) Николай Николаевич Асеев (1889–1963) – поэт.

(17) См. комментарий к статье Кто Леф, кто Праф, прим. 5.

(18) См. комментарий к статье Открытое письмо, прим. 3.

(19) См. комментарий к статье Кто Леф, кто Праф, прим. 4.

(20) «Мы» – ключевое слово футуристического лексикона: «Стоять на глыбе слова Мы среди моря свиста и негодования», – можно было прочесть в манифесте кубофутуристов Пощечина общественному вкусу. Это слово вновь бралось на вооружение в программной статье первого номера «Лефа», в которой декларировалось желание «растворить маленькое мы искусства в огромном мы коммунизма» (В кого вгрызается леф? – «Леф», № 1, с.9).

(21) «Смычка» – слово, которое мы находим в многочисленных лозунгах тех лет («Смычка города и деревни» и т. п.). Лозунгом Красного театра Терентьева будет: «Смычка с рабочим зрителем».

(22) Алексей Крученых писал: «…всего Евгения Онегина можно выразить в двух строках: ени – вони (се – и – тся)» (Сонные свистуны. – В кн.: А. Крученых, И. Клюн, К.Малевич. Тайные пороки академиков. М., 1916, с.14). Терентьев возобновляет этот тезис, рассматривая звуковую группу «ени – вони» как ключ пушкинской семантической и идеологической системы. См. также 17 ерундовых орудий, текст и комментарий.