Снег, путь и приворот

Поднялся он легко, подвигал плечами, ногами, прислушался к себе и понял, что хочет есть! Нет, не есть – жрать! Мясо! Горячее! С кровью! И побольше!

Взглянул на жену, утер ее слезы, спросил:

– Вырасту теперь?

– Йогдун сказал, немного подрастешь, время еще не потеряно.

– Тогда поехали домой. Есть хочу!

Радомира счастливо рассмеялась и стала подавать мужу одежду, разумно завернутую в плащ – чтобы не остыла.

Обратно в город они ехали максимально быстро. Живот у Горазда гудел от голода, но он счастливо улыбался, впервые за много лет чувствуя себя здоровым.

Уже дома Рада распорядилась подать горячей мясной ухи из говяжьих костей да вареного в той юшке петуха. Да печеных в золе яиц птичьих, да творогу с медом, и каши с потрохами. Для питья велела сбитень нести, да травяной узвар с яблоками.

Первую миску ухи Горазд через край выхлебал, к ложке не притронувшись – так живот подвело. Вторую уже чинно ел да пирогами с капустой закусывал. Наелся вроде – посидел чуток, и жена его в баню повела – и парила, и разминала, и травы запарила, и поливала его самого, и пить давала. Горазд все принимал, не отмахивался, чуял, как тело просыпается и поет каждой косточкой, каждой жилочкой!

А еще ловил любимую жену, обнимал, целовал, манил в предбанник выйти, где лавка пошире да ковром застелена. А Рада и не отказывалась – гнулась в руках мужа, как лоза, подставляла губы, смеялась, когда он щекотал ее, и охотно выбегала в предбанник – красная, распаренная и счастливая.

После бани Горазд опять захотел есть. Тут уж юшка шла как вода – в прихлебочку. Руки сами тянулись и к пирогу, и к петуху – не заметил, как косточки обсосал и в корчагу пустую кинул. Там и до каши дело дошло.

Осоловел Горазд, на миски страшно глянуть было – прежде он столько съесть не мог, часто животом маялся, а тут…

Потом Рада увела его в опочивальню, помогла надеть чистую сорочку, сильно пахнущую травами, и уложила спать. А утром пришла к мужу в серых сумерках, поднесла чашку юшки горячей и сказала:

– Йогдун просил передать, что для правильного роста надо вновь как бы отроком стать – мечом махать, из лука стрелять, на ветке висеть и подтягивать себя словно на снастях корабельных. Я там велела…

Горазд потер сонно лицо и в сорочке да в нижних портах пошел за женой в пустую горницу. Вернее, это была изба, в которой еще ничего не было. Ее прежний боярин для чего-то построить велел. Сруб давно срубили, и даже крышей накрыли, и даже полы настелили, и рамы-двери вставили. Печь сложить не успели, и вместо лавок одна только скамья стояла. Вот на скамье и лежали – мечи дубовые тренировочные с рукоятями, залитыми свинцом. Там же и плети, и лук тугой со снятой тетивой, и кинжалы, и зачем-то рукавицы сокольничьи, да копья и дротики разные. Кажется, Бусовна по всей усадьбе оружие собрала.

– Здесь можно разминаться и тренироваться, как отрок. Никто не увидит, – сказала жена. – А там я велела мишени поставить. Угол там глухой, белье раньше на просушку вешали, а тебе место есть, где пострелять.

Горазд оценил заботу супруги и улыбнулся:

– Самой, небось, тоже руками-ногами помахать хочется?

– Ой, как хочется! – призналась Рада.

– Так давай вместе?

– Да мне ж переодеться надо!

– Потом! – отмахнулся муж, увлекая жену в центр.

Сперва они помахали мечами – Рада пока была сильнее мужа и выше, зато он с мечом управлялся ловчее. Потом взялись за плети – плашки сбивать или раскалывать надвое большой навык нужен!

Взопрев до того, что сорочки насквозь промокли в холодной избе, заглянули в баню – облились водой, сменили белье, одежду велели подать, да и пошли в тот закоулочек между сараями – стрелять да копья метать. Тут уж прятаться не стали – любой боярин и сам тренируется, и людей своих гоняет, чтобы в любое время были к бою готовы. Даже мальчишки дворовые собрались и стали проситься в воинскую учебу, несмотря на подзатыльники матерей.

Упарившись второй раз, боярин и боярыня отправились трапезничать, а после обеда занялись насущными делами.

Горазд засел разбирать приходные книги да писать грамотки в свои имения. Радомира обошла дом, хозяйским глазом нашла недочеты и велела устранить, а потом собрала свободных девок и усадила кого прясть, кого шить, кого ткать. Лада Волеговна отправила баб белье мыть – сорочек боярину на каждый день две али три чистые надобно! А сама на поварню прошла – проследить, чтобы юшка на говяжьих костях для боярина всегда готова была, да травки нужные заварены. Пошептала ей воспитанница, что исцелился Горазд и расти теперь будет как положено, потому и кормить боярина надобно, как отрока, и травами выпаивать, чтобы тело, непривычное к такой нагрузке, не подвело.

Глава 34

Так незаметно и пролетели недели, отведенные княжичем ближникам на отдых в кругу семьи.

Сам Волемир вернулся из Плеса один – и привез весть о том, что княгиня Услада уже понесла, а потому останется в новом доме, чтобы не трястись по дурной весенней распутице. Княгиня, узнав новости, всплеснула руками и тотчас послала ближнюю боярыню в храм – служить молебен о здравии непраздной Гликерии.