Снег, путь и приворот

Бояричам быстро прискучило любоваться затылками, но тут вышли из алтаря два священника в темных ризах и встали с двух сторон у маленьких аналоев, чтобы принимать исповеди. Чинные ряды тотчас смешались, превращаясь в две очереди, и вот уж теперь можно было разглядеть потупленные очи боярышен, их руки, прикрытые ширинками, и богатые оплечья. Среди бояричей началось обсуждение девиц и нарядов, но тихо, едва слышно, чтобы не нарушать благоговейности таинства.

Между тем князь и княгиня исповедались тихо и быстро. Боярыни и бояре тоже затягивать не стали, а вот девиц священник взялся допрашивать строго.

Радомира стояла в череде других девушек и с некоторым ужасом вспоминала, наступил уже рождественский пост или нет? Фиолетовые и черные одеяния на священниках подсказывали, что наступил. А она в пути ела мясо чуть не каждый день – другого припаса и не было. Правда, «путешествующим» прощается, но ведь приехали уже! А какой вообще сегодня день недели?

Боярышня даже ахнула – совсем она потерялась в долгом пути, ни день седмицы не помнит, ни дня месяца! В этом она и покаялась первым делом. Священник – немолодой, очень худой и сдержанный, выслушал, мягко кивая, а потом открыл свой требник и начал задавать вопросы, половина которых не укладывалась у Радомиры в голове: какое еще «вытравила дитя»? Покраснев, как маков цвет, девушка так отчаянно замотала головой, что батюшка смилостивился и сократил список вопросов, перечислив более общие грехи.

После исповеди Рада отошла в сторону, наблюдая за тем, как под епитрахиль подходили другие девушки. Как только была принята последняя исповедь, царские врата распахнулись, вышел священник с чашей, и диакон возгласил:

– Со страхом Божиим и верою приступите!

Причащались все – князь, княжич, бояре, бояричи, за ними княгиня, боярыни и боярышни. Успевшие запить причастие теплотой, бояричи жадно смотрели на хорошенькие личики у чаши. Тут хочешь не хочешь, а лицо открыть придется даже самой записной скромнице.

Брюнетка с томными глазами, блондинка с нежным румянцем, темно-русая с искрой коса, цвета зимней лисы – и снова светлая, будто припорошенная пеплом…

Девицы все были красивы, пусть и по-разному. От некоторых дух занимался – сотворил же Бог такую красоту! Некоторые, вероятно, почитались пригожими только в своем околотке, но знатность и богатство отца сделали из них первых красавиц.

Впрочем, и спутники княжича не все отличались красотой или благолепием облика. Был там боярич Ляшко – со свернутым набок носом. Был боярич Квашня, названный так за огромный рост и некоторую рыхлость тела. Был и совсем невысокий боярич, который телом походил на ребенка лет двенадцати, но смотрел серьезным взрослым взглядом из-под ровно стриженой челки.

Радомира краешком глаза поглядывала на спутников княжича. Она, конечно, полюбовалась и самим Волемиром, но прекрасно понимала, что рядом с родовитыми и богатыми девицами она тут серая утица, а значит, в мужья надо присматривать себе ровню. Незамужней с княжьего двора никого не отпустят, если только в монастырь, но обителей было мало, и жили они бедно, такой путь Радомиру совсем не прельщал.

Однако взгляд ни за кого не зацепился. Парни и парни. Молодые, здоровые, богато одетые, но таких и в Ставгороде хватало. Пусть не боярских сынов, но крепких охотников, удачливых рыбаков и крепких бортников. Рада поглядывала и все ниже опускала голову – никто ей не приглянулся. Может, не все еще здесь? Или придется искать жениха среди воинов постарше?

В задумчивости Рада глянула вбок и внезапно столкнулась взглядом с тем бояричем, что был ростом ей по плечо. Несколько бесконечно-долгих секунд они смотрели друг на друга, потом боярышня отвела взгляд и опустила голову еще ниже.

Глава 17

Выслушав молитвы после причастия, княгиня первая покинула церковь, причем боярышни должны были идти вслед за боярынями и, следуя за ними, сделали по храму большой круг, пройдя мимо княжича одна за одной.

Конечно, девицы смотрели в пол, не смея поднять глаза, да и трудно было это сделать под таким количеством пристальных взглядов, тем не менее каждая постаралась выпрямиться и пройти мимо глазеющих бояричей как можно плавнее и ровнее.

Молодые дворяне пристально рассматривали девиц – и наряды, и узоры, и украшения. Все это говорило о девушке больше, чем слухи и сплетни.

Вот девица с южного края княжества – алтабас, парча, тафта – все драгоценные южные ткани, которые везли в Тулею из Персии, сияли и сверкали на платье девицы. Да хитро так. Сам-то сарафан из добротной синей шерсти пошит, как девице и пристало, а вот каемки, полоски, отделки – все из тех самых драгоценных тканей. И пояс у девицы наособицу – долгий полосатый шарф вместо плетенного из нитей оберега повязан. Да ловко так, что и стать девицы видна, и концы этого шарфа до пола ниспадают и блестят, как вода.

Вот девица идет в жемчугах вся – небось, отец на северных реках «сидит» али на торговом пути из варяг в греки. И зарукавья у нее жемчужные, и очелок весь крупными перлами усажен, и ожерелья на груди лежат ворохом!