Смех Циклопа

– Я расскажу вам о шутах. У королевских шутов, они же «дураки», был очень странный статус. Во Франции с XIV до XVII века король сам их назначал, ни с кем не советуясь. Им хорошо платили, им одним разрешалось не придерживаться придворных правил. Они имели право насмехаться над королевскими вассалами, поэтому те их подкупали, чтобы не становиться мишенями их представлений. Некоторые шуты, например Трибуле и Бриандас, сильно разбогатели.

– Мечта, а не работа, – говорит Исидор.

– Если бы! Их и боялись, и ненавидели. Они символически брали на себя часть зла, приписываемого суверену. Шутов считали воплощениями дьявола.

– Максимум привилегий и максимум ненависти, – подытоживает Лукреция.

– В глазах народа они были вроде громоотводов, разряжавших заряды негодования, которые король метал в своих вассалов.

– Через шутки?

– Через фразы, снимавшие драматизм. Их умом восхищались, но их самих презирали. Их даже не причисляли к христианам и лишали права на христианское погребение.

– Как долго это происходило во Франции?

– Ретроспективно можно сказать, что последним шутом был Мольер. Вернее, он превратил функцию шута в функцию «королевского комедианта». При нем эта работа стала подобием чиновничьей.

Терпеливо дожидаясь момента, когда можно будет действовать, журналисты скрепя сердце изображают довольство, делают хорошую мину при плохой игре, хотя вещи, которые им рассказывают, порой и впрямь поразительны, проливают свет на неведомые прежде закоулки истории.

К полуночи Стефан Крауз добирается до Бомарше.

Лукреция Немрод с удивлением обнаруживает, что не заметила, как прошел день, что ей не хочется курить и что она придерживается своего обещания не смеяться.

Стефан Крауз ведет их в пустую столовую, где они с опозданием едят холодный ужин. Потом он провожает их в комнату.

– Завтра начало в семь утра. Пользуйтесь выпавшим вам шансом пройти инициацию за девять дней, остальные могут об этом только мечтать.

– Вечером, у себя, смеяться можно?

– Я бы не советовал. Кто-нибудь, проходя мимо вашей двери, услышит ваш смех и вас выдаст. Дождитесь утра послезавтра – тогда и смейтесь сколько влезет. Спокойной ночи. Завтра у нас история юмора после Бомарше. – Глядя на них, Стефан Крауз продолжает: – Совсем забыл! С восьми утра послезавтра вы будете обязаны смеяться. Если хотите научиться терпению, могу предложить вам первое практическое упражнение. Попробуйте как можно дольше задерживать дыхание. В туалете прервите мочеиспускание, а потом возобновите простым усилием воли. Сегодня вечером попробуйте уснуть в тот самый момент, когда захотите этого, утром тоже проснитесь, когда захотите. Опытные йоги умеют усилием воли управлять пищеварением и сердцебиением. Вот что значит владеть своим телом.

Он подходит к молодой журналистке.

– Наш организм – как избалованный ребенок, требующий все больше сладостей, ласки, комфорта. Но если его воспитывать, учить делать что-то когда нужно, не раньше и не позже, то сначала он будет упираться, а потом скажет спасибо. Вам больше не придется его терпеть, вы будете его воспитывать и управлять им.

Продюсер еще раз желает им доброй ночи и уходит, оставив их одних.

Лукреция встает под ледяной душ. Закрывает глаза, слушает свое дыхание, биение сердца. Она не уверена, что все автоматические процессы поддаются контролю.

Удивительно, мне кажется, что внутри меня и вправду произошла перемена.

Тянет, конечно, покурить, поесть сладкого и жирного, похихикать. Но тут же стоит новая Лукреция – более сдержанная, более спокойная, более сильная.

Неужели находиться среди этих старичков полезно? Меня устраивает даже этот ледяной душ, я горда, что способна его выдержать.

Намыливаясь, она слышит урчание у себя в животе.

Желудок бунтует без мяса и сладостей.

Она чихает.

Легкие тоже возмущены, им подавай никотина и смолы.

Она усиливает напор воды.

Если бы мне сказали, что расследование смерти Дариуса выльется в такое приключение, я бы дважды подумала, прежде чем за него взяться.

Эти люди кажутся мне все более странными. За своим призванием защищать юмор они скрывают что-то постыдное.

Она мужественно подставляет голову под ледяные струи.

128

«У машины на шоссе спускает колесо. Водитель хочет его поменять, но запасное тоже пробито. Он пытается голосовать, чтобы ему помогли, но никто не останавливается.

Припускает дождь. В дождь тем более не находится желающих останавливаться.